Третья фиалка

— Неправда. Просто я выступаю с позиций наблюдателя, свободного от любых предрассудков. Точно так же Хокер ведет себя и с окружающими, — мрачно продолжил он. — Не разбираясь в подобных вопросах, вы ничего такого не видите, но я могу вас заверить: мои собственные наблюдения доказывают, что в душе творца нет места человеческим чувствам. Что же касается собаки…

— Я думала, вы его друг, Холли…

— Чей?

— Ну не собаки же! К тому же, говоря по правде, в вас есть что-то противоестественное. Вы с такой глупой страстью присматриваетесь к людям, что даже позабыли о таком понятии, как элементарная преданность друзьям. Всему виной, надо полагать, ваше звание писателя, объясняющее очень и очень многое. Некоторые ваши черты в высшей степени неприятны.

— Ну вот! — жалобно воскликнул Холланден. — Заметьте, я всего лишь затронул вопрос об отношении к собаке. Боже праведный, вот это поворот!

— Собака здесь ни при чем. Мы говорим не о ней, а о вашем отношении к друзьям.

— Ну что же, — глубокомысленно изрек он, — это лишь демонстрирует, что в женском мозгу не бывает обезличенных понятий. Обещаю вам всесторонне обсудить…

— Ах, Холли!

— Во всяком случае, вам не пристало подобным образом выставлять меня таким дураком.

— Я не хотела… я даже в мыслях ничего такого не имела, Холли.

— Да и я тоже не собирался говорить вам ни о собаке, ни обо всем остальном.

— Да? — повернулась она к нему и широко распахнула глаза.

— Да. Ни единого слова.

— Зачем же тогда сказали? — возмущенно спросила она.

— А затем, чтобы вас поддразнить, — безмятежно ответил Холланден, поднял глаза и рассеянно уставился на деревья.

— Поддразнить меня? — медленно переспросила она.

На этот раз в Холландене можно было признать человека, снедаемого жгучим желанием поднять воротник пальто.

— Полно вам обижаться… — нервно начал он.

— Джордж Холланден, — прозвучал у его плеча голос, — вы не только неприятны, но и безнадежно смешны. Я… я не хочу больше с вами разговаривать! Никогда, слышите? Никогда!

— Но послушайте, Грейс, не надо делать из этого… Смотрите, дилижанс!

— Нет там никакого дилижанса. Чтоб вы оказались на дне пучины морской, Джордж Холланден. Вместе… Вместе с мистером Хокером. Вот так!

— О боже! А все из-за какого-то чертова пса! — скорбно воскликнул Холланден. — Смотрите! Нет, правда, дилижанс! Видите? Видите?

— Нет там ничего, — сказала она.

К нему, похоже, постепенно вернулось присутствие духа.

— Из-за чего вы на меня так рассердились? Я понятия не имею, что стало тому причиной.

Она немного подумала и решительно ответила:

— Потому что…

— Я решил вас поддразнить! — попытался ответить на собственный вопрос Холланден.

— Потому что… потому что…

— Ну что же вы, продолжайте, — добавил он, когда пауза затянулась, — у вас неплохо получается.

И стал терпеливо ждать.

— Ну, хорошо, — сказала она. — На мой взгляд, очень мерзко с таким пылом что-то утверждать, а потом говорить, что все это делалось лишь с целью кого-то поддразнить. Я понятия не имею, что бы он подумал, если бы узнал.

— Кто?

— Как кто? Он.

— И что бы он подумал? Нет, вы мне скажите — что? — напирал своим красноречием Холланден. — Он вообще никогда и ни о чем не думал, и с чего это вдруг он будет делать это?

Она ничего не ответила.

— Нет, скажите — с чего?

Мисс Фэнхолл явно размышляла.

— Так вот, он вообще никогда и ни о чем не думал, — упрямился Холланден. — И что же, теперь ему надо заняться этим?

— Нет, — ответила она.

— Тогда за что вы на меня рассердились?

Глава XI

— Джон, — послышался голос старушки матери, приглушенный целой кипой подушек и одеял.

— Что? — раздраженно отозвался отец Хокера, который с усилием стягивал в этот момент правый башмак.

— Мне кажется, Уильям очень изменился.

— Ну и что? — Теперь он стаскивал левый башмак и злился все больше.

— Боюсь, он очень изменился, — донесся с кровати слабый голос. — У него, Джон, появилось много хороших друзей. Они все такие важные, его друзья. А о нас он заботится уже совсем не как в былые времена.

— Что-то мне не показалось, что он так уж изменился, — бодро произнес старик, стащив с себя оба башмака.

Его жена приподнялась на локте и посмотрела на него, на лице ее отражалась озабоченность.

— Джон, ему, похоже, нравится эта девушка.

— Какая девушка? — спросил он.

— Какая-какая? Конечно же та самая красавица, что постоянно попадается тебе на глаз.

— Думаешь, она ему нравится?

— Боюсь, что да… — скорбно прошептала женщина. — Боюсь, что да.

— Ну и пусть, — сказал старик тоном, в котором не было ни тревоги, ни печали, ни радости.

Он подкрутил фитиль лампы, чтобы она едва горела, отнес ее и поставил на верхнюю ступеньку лестницы. А когда вернулся, добавил:

— Она действительно удивительно красива!

— Этого мало, — вскинулась жена. — А если она гордячка, эгоистка или что-нибудь еще? Поди теперь узнай!

— Почему ты так решила? — возразил старик.

— А если она его просто дурачит?

— Если так, то это пойдет ему только на пользу, — с несокрушимой безмятежностью ответил старик. — В следующий раз будет умнее.