Третья истина

– А потом? Потом я уйду? Обратно в комнату?– голос Лулу задрожал, – А маман… она тоже не умеет читать по-русски…

– Значит, работать мне не с кем. Тебе остается укреплять мой дух, чтобы я справился с этой адской работой сам. Или ты сбежишь?

– Нет-нет, я, кончено, останусь, не беспокойтесь, – великодушно заверила Лулу. – О-о-о! какая книга! О войне. Просто замечательно. Интересно, и картинки есть? Написал мсье… мсье… Кла-у-зе-виц.

– Так, французский перевод Клаузевица,– записал Виконт, – давай дальше, Александрин. А что тебя так привлекает в войне, Афина Паллада?

– Как что?– поразилась Лулу. – Сражения, битвы…все справедливо, сильнейший побеждает… Вы же сами так здорово сражаетесь на шпагах!

– Это – другое дело. Это – красиво.

– А война? Редуты, ряды, канонада…

– Скорее, хаос, разрушение, развал. Хотя, вот твой Клаузевиц считал войну искусством.

Заинтересованная, Лулу отложила книгу и приготовилась слушать. Но он замолчал и кивнул ей, чтобы продолжала. Когда она выудила следующий тяжелый том, он отрицательно махнул рукой:

– Нет. Это оставь, эта книга случайно здесь…

– Почему? – На взгляд Лулу, она ничем не отличалась от ос-тальных скучных изданий.

– Потому, что это – моя книга. Вот экслибрис. Видишь?– он указал на маленький черно-белый оттиск на внутренней стороне переплета.

– Что? Это корабль так называется? – Лулу внимательно разглядывала миниатюрную картинку: парусник разрезает острым носом крутую волну, а на переднем плане неясный женский про-филь...

– «Экслибрис» значит: «Из библиотеки». В данном случае – из моей. Знак, который ставят на книгах. Разглядела инициалы? Впрочем, это русские буквы.

– Я знаю уже, – поспешно сказала Лулу и повела пальцем по линиям мачт и парусов, – вот... Ш ...П...

– Шаховской, Павел...

– А откуда вы такую картинку взяли? Их продают? С разными буквами?

– Авторское творение пятнадцатилетнего Павла Шаховского. Довольно наивное. Но прижилось.

– Наверное, интересная книга, можно почитать? Это о путешественниках?

– О путешественниках, – засмеялся Виконт.

Лулу с жаром раскрыла книгу. Какие-то стихи. Да еще на непонятном языке.

– Афина – не только воительница, но и богиня мудрости. Тем не менее, тебе придется Данте пока оставить в покое. Поверь, это совсем не те путешествия, которые тебе понравились бы. Не горюй, я найду тебе что-нибудь интересное. Ну, что там еще?

– Тут уже нет французских… – рассеяно сказала Лулу. Она как раз вытащила из книги, про которую Виконт сказал, что она принадлежит ему, фотографию и принялась ее разглядывать. Нежные, тонкие черты уже немолодого лица, длинная изящная шея, вопрошающий взгляд выразительных миндалевидных глаз, чуть приоткрытый рот... То ли сейчас улыбнется, то ли заговорит. Очаровательная, всем обликом удивительно притягивающая к себе дама… Да ведь Лулу уже видела ее где-то! Ну, конечно же! На портрете в зале…. Это – ее бабушка, Елена Александровна???

– Придвинь книги, будь любезна, или передавай по одной… – Виконт, не глядя, протянул руку, но она повисла в пустоте.

– Вы купили эти книги в магазине?

– Разумеется, в свое время. Ну, давай!

Не получив ничего и на этот раз, он приподнялся посмотреть, чем там, за грудой книг, занимается его нерадивая помощница. Та подняла глаза от фотографии:

– Но ведь это – бабушка. Здесь, в книге – бабушка.

– Какая бабушка??

Лулу повернула фотографию так, чтобы он мог видеть, и на обороте прочла французскую надпись:

«Поль, милый, помните о вашей крестной, не делайте глупо-стей, и да хранит Вас Бог. Э.К»

Узкие буквы с росчерком немного выцвели, и Лулу подумала, что они тоже постарели, но такие же красивые, как бабушка.

– Крестная… – Виконт бережно взял в руки снимок.

Лулу было примолкла, но молчание становилось таким долгим, что она решилась:

– Это она вам подарила? Это вы – Поль?

– Что?– очнулся от задумчивости Виконт.

– Бабушка это вам подарила? На память?

– Ты знала ее, Александрин?– вместо ответа спросил Виконт.

– Не помню... я портрет видела в зале, но я знаю, она необыкновенная была, хорошая, правда?

– Да. Очень. – Он взял из рук Лулу книгу и снова вложил туда фотографию.

– Вот здесь она всегда и лежит, еще с Италии…

– А я думала, что вы эти книги только что купили…

Шаховской улыбнулся: – Прямо с портретом? Нет, это книги из Петербурга, они были у Семена… Васильевича. Это твой дядя, – пояснил он в скобках. – Предупрежу твой вопрос. Я жил там раньше, оттого моя книга среди этих. А фотография здесь потому… ведь я – вос-питан-ник! – подмигнув, напомнил он Лулу ее же слово. – Не сразу вспомнил, что моя крестная – твоя бабушка. Ну, как? Любопытство удовлетворено?

Нет, Лулу хотела спросить еще очень многое: что он делал в Италии, почему надо было привозить книги сюда, каких «глупостей» боялась бабушка, еще и еще! Но что-то удержало ее от дальнейших расспросов. Может быть, подчеркнуто доскональное объяснение, а, может быть, непривычная грусть в глазах всегда веселого и уверенного Виконта. Хотя он и улыбается снова и называет ее Александрой Невской и Афиной, Лулу же чувствует, что ему невесело!