Третья истина

– Спит безгрешным сном. – Он улыбнулся тетушке, склонив голову к плечу, явно ища одобрения, и серьезнейшим тоном прибавил:

– Этому пора положить конец. Вы – хозяйка, вы столь опытны в делах. Решать – вам и только вам.

– Да уж, Домна не позаботится ни о доме, ни о дочери, ни о делах… Наряды, тряпки, гости – тут она дока!

Виконт посмотрел мельком на Лулу, та засияла ему навстречу глазами, и повернулся снова к Евдокии Васильевне, продолжающей разливаться о некудышних хозяйственных способностях невестки.

– Так что, поможете?

– Да уж, видно, придется – милостиво улыбнулась Евдокия Васильевна. Виконт пропустил ее в коридор и плотно прикрыл за собой дверь.

ГЛАВА 7. СКАНДАЛЫ... СКАНДАЛЫ. МАДАМ ДОМИНИК И ДАНТЕС.

Лулу сидела в своей комнате и занималась мирным, не требующим физических усилий, но очень любимым, делом. Бумажные фигурки в старинных кринолинах и камзолах разложены по всей кровати. Как жаль, что их не было в Ростове! Карандаши наточены. Можно приступать. У нее собрался целый город этих бумажных людей с «многоэтажными» именами на оборотной стороне. Она разыгрывала с ними самые сложные сюжеты. Население города отличалось необычным составом. На сто человек приходилось не менее двадцати королев, штук пять королей и значительное количество их наследников. Попадались злые колдуны и просто непорядочные люди, которые рождались из забракованных ею монархов. Ощущался небывалый недостаток не только коронованных, но и простых мужчин. Лулу терпеть не могла разрисовывать скучные камзолы и панталоны, предпочитая этому пышность женских нарядов и причесок, на худой конец пурпурные кюлоты принцев.

Сегодня Лулу поставила перед собой особенное задание: король Ричард Львиное сердце, инфанта Изабелла (хотя неизвестно, что они делают вместе в одной игре, но такие имена…) и, главный, самый сложный для исполнения персонаж – белая лошадь.

Еще рисуя, Лулу знакомилась с героями, ведя с ними неприхотливую беседу:

– Как вас зовут?

– Виконт, сударыня! – Лулу недовольно прищурилась: плоское нарисованное лицо с невероятно крупными глазами и круглым сжатым ротиком гораздо меньше походило на Виконта, чем нарисованное подобие белой лошади на Софью Осиповну. Лулу поправилась:

– Ричард, сударыня!

– Почему на вас военная форма?

Вообще-то она была на нем потому, что рисовать эполеты было все же веселее, чем обычный мужской костюм, но Ричард имел об этом собственное мнение:

– У нас идет сражение, сударыня. Мы должны ворваться в каменную башню. Но, к сожалению, пушки палят, как только появится военный.

Лулу посмотрела на кровать, где сиротливо лежало десятка два вояк. Их еще надо разделить на врагов и «наших»!

– Единственное, что нас может спасти, – продолжал Ричард, не придавая особого значения противоречивости своих ответов, – если к башне поскачет инфанта Изабелла. Я как-то научил ее отлично ездить верхом, и у нее уже ничего не болит…

– Вы что, ее в офицеры готовите? С вас станется, – упрекнула Лулу Львиное Сердце по-русски.

– Ну что вы. Она просто так чудесно все понимала и так красиво сидит в седле, и коричневые гамаши так подошли… хотя я их почти не заметил… Главное, что совершенно сама скакала! Я даже повод ей передал…

Теперь ножницы в руки, и Ричард Львиное сердце отделился от родного листа бумаги, готовый к подвигам...

Снизу уже давно раздавались какие-то необычные звуки и Лулу, не в силах больше игнорировать их, вышла на лестницу и тихонько пошла вниз.

Звук превратился в глухой натужный крик:

– Чуяло, чуяло сердце, говорила я – не идить, не идить, Петруша! Ой, Петя! Ой, Петруша! Да что же с тобой исделали? Тонька, не держи меня! Пусти меня, несчастную, пусть бы мне ноги-руки поотрывало!

Лулу, не зная, как вступиться, обняла лестничный столбик и прижалась к нему лбом.

Катя, хватая Евдокию Васильевну за руки, стремясь не то поцеловать, не то, задержать, голосила:

– Отпущайте вы меня! Я же работать и так, и так не смогу! Не отпустите – сама уйду, ничего мне больше в этой жизни не надо… Пусть хоть помрет у меня на руках!

Тетка с подчеркнутой рассудительностью отвечала, уклоняясь так, что руки Кати цеплялись уже за воздух:

– Да Бог с тобой! Людей совсем нет, кому работать? Нам тоже трудно – продукты в город поставлять и вам платить…. Мало, кого ранит на войне? Бог даст, оклемается твой благоверный. В госпитале, не под забором лежит. И чего ты в доме делаешь, я же тебя за реку на работу послала?

Но Катерина кричала, не переставая, и, видно, обрывая все концы, все больше срывалась на обвинения и проклятия.