Третья истина

Лулу преисполнилась страхом, смешанным с жалостью, отчего глаза ее открывались все шире и шире, а нос заложило. В памяти тут же встала картина прощания с солдатами и та же Катя, припавшая к мужу. Но там помочь было нечем. Может быть, здесь, в доме, получится… Лулу выдвинулась ближе к переднему плану и приготовилась вступить в разговор. Виконт тоже спускался с лестницы, приближаясь к месту событий и оглядывая исподлобья группку, состоящую из тетушки, Тони и Катерины. Но прежде он достиг линии, на которой приостановилась Лулу, и на ходу тихо заметил:

– Александрин, поднимись к себе. Сейчас же.

Лулу, оробевшая от строгости его тона и от слез взрослой женщины, поспешила незаметно уйти с места событий. Однако весь остаток дня она находилась под впечатлением. Не могла больше играть, отложила одну за другой три книги… Как всегда в минуту смятения или недовольства собой обратилась к задачнику Евтушевского.

Даже ночью, во сне, вместе с лугами, конями и белыми гроздьями облаков, ей виделась рыдающая женщина, холодное, недовольное лицо тетушки и строгий потемневший взгляд Виконта. Со всем этим чередовались три основных правила арифметики…

Утром спокойнее не стало… Лулу уже знала, что «тихой обителью» дом в Раздольном не назовешь, но чтобы засыпать и просыпаться со скандалами…

Голос тетки на этот раз мешался с хорошо знакомыми хриплыми криками. Маман приехала, – сообразила Лулу, сейчас об учебе и табеле будет спрашивать. Она содрогнулась. Теперь, когда ей было что терять, от матери исходила очень серьезная угроза. Запретит! Инстинктивно покрепче завернулась в одеяло, но долго пролежать под его защитой и подумать не удалось. В комнату, постучав, вошла незнакомая светловолосая девица в привычном для горничных дома Курнаковых коричневом платье.

Лулу от удивления села в кровати:

– Ой, а где Тоня?

– А тебе что, милчка, все знать нужно?

– Да кто же вы такая? – немедленно вскипела Лулу.

– Хватит, что я перед мамашей отчитываюсь… Вставай, давай, милаша, тебя одеть велели, – в нос проговорила девица.

– Но я должна знать хотя бы ваше имя? – упрямо приставала Лулу.

– Ну, Вера, чего еще спросишь?

– Ничего, идите, оденусь сама! – Лулу мобилизовала всю свою надменность.

– Ой, напугала! Мне ж лучше!

Девушка закрыла за собой дверь. Где же Тоня? Почему вместо нее явилась эта особа с наглыми глазами и невнятным говорком? Наспех нацепив платье, Лулу бегом отправилась на разведку. Но для того, чтобы понять происходящее, подходить к эпицентру вулкана, бушевавшего в доме, было абсолютно необязательно.

– Ты думаешь, если тебя здесь поселили, так ты мне указ??? Мой дом, в приданое мне отказан. Ежели я вдова, и с братом поделилась, так ты командовать вздумала? Ноги ее здесь не будет! – басила тетка.

– Как ви сметь? Это мой девюшка, как? Я не мог взять кого хочешь мне? Oh, mon Dieu![30] За что мне этот мук? Грюбий, злой женщин! – как в истерике, вскрикивала Доминик.

– Кого привезла! По роже видно, что за тварь! Выбрала, ничего не скажешь. Может, для тебя она и хороша! Всяк на свой аршин меряет!!!

– Вы мне дали оскорблений, я буду написать Виктор! Ви живьете на наш деньги!!!

Лулу попятилась... Но… может быть, они увидят ее и не будут так кричать, тетушка уже багровая, а у маман слезы текут по лицу. Лулу тихонько приоткрыла дверь и вошла.

Мать с мокрым, перекошенным лицом, с упавшим на плечо тяжелым узлом волос, наполовину переодетая в домашнее, стояла, не находя больше слов, посреди комнаты перед теткой, воинственно упершей кулаки в бока. Мать показалась Лулу слабее…

– Мам'a, – тихо позвала Лулу, – а я уже приехала!

– Что-о-о! Кто разрешиль??? Как ти сметь??? Пошел вон отсюда! Ни шаг за порог свой комнат!

Лулу вылетела, как ошпаренная, не дожидаясь заступничества тетки, которое почти наверняка бы последовало. Ну зачем сунулась? Ведь знала, что маман рассердится… А теперь, что же? Запрут? Запрут??

Но ее вторжение возымело действие, за дверью больше не кричали. Прозвенел колокольчик, вызывающий горничную.

Мимо Лулу пронеслась, зажав голову руками, маман, навстречу торопилась Тоня. Лулу радостно окликнула ее по имени, но Тоня только приложила палец к губам: «т-с-с, барышня!» – и проскользнула в дверь. Некоторое время из комнаты доносились распоряжения тетки, а потом Тоня вышла и, не дожидаясь вопросов, потянула Лулу за рукав:

– Барышня, чего скажу! Теперь не я с вами буду! Маменька-то ваша новую наняла, с Миллерова! Да такую! Форсит… А Евдокия Васильевна как ее увидала, так лицо у ней и перевернулось. И в крик! Даже я забоялась там быть – так они кричали увесисто! А щас меня вызвала и говорит: сама к ней – это к маменьке вашей, не заявляйся и той – это форсунье, значит, – скажи, что б мне на глаза не попадалась! Вроде как поделили нас! – Тоня едва договорила и побежала на кухню.