Третья истина

— Поторопись, время уходит. Я час назад имел неосторожность пробудить Алексея Кондратьевича Пузырева от сладостных снов. Если мы немедленно не перехватим, этот варвар отправит благородного Арно по хозяйственным делам.

Саша, едва подойдя, выпалила, как будто с разбегу в прорубь прыгнула:

— Я все знаю про вас и про… этого. Что вы — враги. Я больше близко к нему не подойду, ни за что в жизни. Я его ненавижу. Он приехал и все… просто невыносимая жизнь началась. Вы совсем другой стали… Такой, переживающий… Не переживайте из-за него, а то очень, очень грустно становится. Он уедет же когда-нибудь и все будет по-прежнему. Потерпите, Виконт!

Виконт вновь сел на крыльцо, сорвал цветок вьюнка, оплетавшего перила и, не отрывая от него глаз, после некоторого молчания, спросил:

— А тебе это «по-прежнему» нравилось? Все беды принес, по-твоему, Петр? Убрать его и все станет хорошо? Других неприятностей ты не замечаешь?

— Я не знаю, но до него вы были действительно веселый, правда?

— Ну, если я веселился, что ж говорить? — и заметив, что Лулу хотела еще что-то сказать, добавил:

— Не надо, Александрин, оставь. Это сложнее, чем ты думаешь… И не слушай ты сплетен, пожалуйста! — с досадой заключил он, и опять поднялся со ступеньки.

— Ладно, пойдемте скорее. Мы же торопились за Арно, — вздохнула Лулу: он не хочет ее сочувствия, не хочет делиться с ней и объяснять. Маленькой ее считает или ненадежным другом?

Виконт, хоть и поглядел сверху ей в лицо, приспустив веки, но разбираться в его выражении не стал, а сказал уже на ходу:

— Так, за пустяками можно забыть о самом главном. Где они? Арно и Пузырев? — он еще раз глянул на нее, дотронулся до ее плеча и добавил: — Мы во всем разберемся, м-м?

Она не успела отозваться, тишину взорвал пронзительный крик:

— Все! Хватит! Натерпелась я досыта! Евдокия Васильна уедет — и коли с собой не заберет, минуты тут не останусь. Мало, что Домне Антонне не угодишь, только тебя не хватало! Вот уж истинно, не так паны, як пидпанки! Ехидна ты Верка, ехидна сущая! — Захлебывающийся Тонин голос мог разбудить всех лежебок в Каменской. Вера загнусавила в ответ тише, но достаточно разборчиво:

— Пожалеешь, мил моя, что со мной связываешься. Мое дело, кого хочу — приглашаю, что у них за рожи, что тебе за дела? Петр Васильич, между прочим, одобряют… Не промахнись с доносиками, милая. Себе могилку копаешь…

— Что это они так громко ссорятся? — удивилась Лулу. Девушки, бывало, цапались между собой в этом скандальном доме, но не так шумно — крик был привилегией других персон.

— А-а, — махнул рукой Виконт, не останавливаясь, — женщины!

Но тут ссора перешла на такие невообразимо повышенные, даже для этих пределов, тона, что Лулу, без раздумья бросилась на звук, на помощь Антонине. Виконт недовольно поморщился, но на этот раз на крыльце не остался — догнал ее на лестнице. На площадке второго этажа, у открытого окна Тоня и Вера выкрикивали теперь что-то совсем нечленораздельное. Но Лулу уже поняла, что Тоня, возмущенная «приятельством» Веры с мужской половиной семейства, обвиняла, и не без оснований, ставленницу Доминик, в том, что она приводит в дом товарок, на которых «пробы негде поставить», да еще и в сад таскает непонятно кого… Лулу мимолетно подумала: разве еще совсем недавно Виконт допустил бы непорядок? Ему как-то вдруг стали безразличны и дом, и его обитатели… Неужели все?

— Они сами разберутся! — бросил Виконт, повернувшись уходить.

Тут же «в подтверждение», девушки, не найдя больше слов, вцепились друг другу в волосы и, надо признать, инициатива принадлежала Тоне. Ее коротенькие, крепкие пальцы захватили светлые волосы Веры так крепко, что та аж присела и, из такого положения, в свою очередь тянула обеими руками Тоню за косу, можно сказать, висела на этой косе. Обеим было больно, и визг не ослабевал.

Лулу, искушенная в «кудрявых войнах», попробовала было подступиться, чтоб оторвать Тоню, но Виконт крепко взял ее за локоть, и она не смогла никуда двинуться.

— Виконт, ну, Виконт, а что же делать? Они не останавливаются… И как глухие.

Виконт некоторое время наблюдал за происходящим молча, потом, не отпуская ее локтя, сильно перегнулся через перила и крикнул довольно громко, но спокойно:

— Алексей Кондратьевич, принесите мне ту самую бадейку, здесь надо кое-что отмыть!

Звук его голоса заставил девушек отскочить друг от друга. Тоня, ойкнув, закрыла лицо руками и убежала. Вера повела плечом и нарочито медленно стала спускаться по лестнице, выпятив грудь. Проходя мимо Шаховского, чуть задела его, но было заметно, что и ей неловко.

— Ну-ну, — сказал Виконт ей вслед и от души добавил: — Сумасшедший дом!

— Сумасшедший, да, — согласилась сердито Лулу.

— Ты со мной согласна? Тогда пойдем.

— Куда?

— Прочь отсюда, чтоб забыть все это, как кошмар!

Удивительно, но такое, казалось бы, невеселое происшествие настроило их на озорной лад, по крайней мере, внешне.

Они сбежали с лестницы, вышли во двор, влетели в конюшню. Виконт для лучшего «обзора» крутанулся вокруг своей оси.

— Так. Конюшня пуста. Увел. Успел.