Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?

Радиосвязь — первичный способ контроля за воздуш­ным движением. Процедуры и язык переговоров стандар­тизированы, чтобы улучшить взаимопонимание между дис­петчерами и пилотами. Один из наиболее серьезных инци­дентов в истории авиации, а именно столкновение двух «Боингов-747» на аэродроме острова Тенериф, был прямым результатом небрежного следования соответствующей радиопроцедуре. Для того чтобы избежать путаницы и не пе­регружать эфир ненужной болтовней, радиосвязь следует строгим протоколам.

Вызывающая сторона сначала произносит позывной станции, которую она вызывает, далее следует слово «это» (часто опускается для быстроты) и свой собственный по­зывной. Вызывающий должен ждать до тех пор, пока вы­зываемый не отзовется. Затем он вызывает снова, повторяя первоначальную процедуру, за которой на этот раз следует сообщение. Следование правильной процедуре критически важно для гладкого хода радиообмена. Пилотам и персона­лу наземного контроля запрещено передавать рутинные со­общения без следования описанной выше процедуре.

Тем не менее в аварийных ситуациях следуют другому протоколу. Нет времени вызывать, ждать ответа и повто­рять те же самые слова снова и снова, до тех пор пока не будет установлена связь. В аварийной ситуации пилот мо­жет передать сообщение непосредственно, предварив его словом «pan» (от французского «panne», или «авария») или «Mayday»(от французского m 'aider, или «помогите мне») — в зависимости от степени срочности. Эти слова повторяют­ся три раза. Они предупреждают любого, что вызывающий передает срочное сообщение. Более важно то, что оно вы­полняет роль сигнала другим самолетам и радиостанциям, использующим эту частоту, чтобы те прекратили передачу и освободили канал.

Нет сомнения, что «последняя передача» KAL 007 была обычным сообщением. Обычный формат передачи исключа­ет возможность того, что это был сигнал бедствия. Это чрез­вычайно важно. Передача состоялась в 03.27.00 по токий­скому времени. Но, как нам сказали, KAL 007 был поражен ракетой в 03.26.21. Одной секундой раньше пилот советско­го перехватчика 805, который, как предполагают, сбил само­лет, заявил, что он выпустил ракету, одной секундой позд­нее он сказал, что цель была поражена. Как же мог корей­ский авиалайнер хладнокровно передать в Токио рутинное сообщение через тридцать девять секунд после того, как он был уничтожен? Но он послал именно обычное сообщение, или, скорее, начал его передавать — даже если это сообще­ние, по любой причине, было затем прервано.

У KAL 007 был повод для того, чтобы послать обычное сообщение в 03.27. Самолет ранее указал время своего при­бытия в контрольный пункт NOKKA над северной частью Тихого океана в 03.26. Если даже, как мы знаем, он на самом деле там не находился, есть все причины ожидать, что, как это делалось на всем пути от Аляски, он должен был по­слать сообщение о том, что контрольная точка пройдена.

Но каким образом он смог послать обычное сообще­ние через тридцать девять секунд после того, как был объ­явлен уничтоженным? На этот вопрос у нас уже есть от­вет. KAL 007 не был целью, которую советский перехватчик 805, по его словам, уничтожил одной или двумя ракетами в 03.26.21. Он не мог быть этой целью, потому что разбился не поблизости, а в четырехстах милях к югу. Действитель­ный вопрос заключается в том, почему после краткого ожи­дания и приглашения Токио продолжить передачу сообще­ния корейского авиалайнера быстро стали «слабыми и не­разборчивыми».

Международная организация гражданской авиации (ИКАО), отделение ООН по вопросам гражданской авиа­ции, которое предприняло расследование катастрофы, ин­терпретировало эту часть сообщения как «быстрая деком­прессия... опускаюсь до одной тысячи». Эта интерпрета­ция подтверждает заявление США, что самолет находился в воздухе вплоть до 03.38. Японский эксперт интерпретиро­вал его как «все двигатели... быстрая декомпрессия... один ноль один ноль дельта». Ларри Портер, независимый амери­канский авиационный эксперт, имел возможность изучить пленку с записью этого сообщения. Джон Кеппел предоста­вил ему копию пленки из аэропорта Нарита и попросил его проанализировать сообщение для расследования KAL 007, предпринятого Фондом за конституционное правительство. Портер — бывший военный диспетчер, который проработал в FAA ряд лет. У него есть своя собственная хорошо обору­дованная электронная исследовательская лаборатория. Он не нашел никаких следов ни японской расшифровки «бы­страя декомпрессия... опускаюсь до одной тысячи», ни рас­шифровки ИКАО «все двигатели... быстрая декомпрессия... один ноль один ноль дельта». А услышал он следующее:

КЕ 007: THAT WAS KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN... [Это был KAL 007] REPEAT CONDITIONS [Повторите ус­ловия] GONNA BE A BLOODBATH... REAL BAD [Будет кровавая баня... очень плохо]