Третья мировая над Сахалином, или кто сбил корейский лайнер?

Позднее Портер сказал Кеппелу, что «будет» могло быть сказано в сослагательном наклонении — «должна была быть». Спустя несколько лет лабораторией электрической компании «Иватсу» в Токио был сделан более тщательный анализ сообщения. Стало ясно, что, хотя сообщение опреде­ленно было передано с борта KAL 007, оно не было сделано вторым пилотом лайнера, который вел передачу. Часть со­общения, записанная в Нарита, поступила с другого самоле­та на частоте, на которую в тот момент был настроен один из приемников корейского самолета. Слова с другого само­лета, которые были слышны в пилотской кабине KAL 007 благодаря громкоговорителю, были восприняты микрофо­ном второго пилота вместе с его собственными словами и переданы в Нарита на отведенной для корейского лайне­ра частоте. Удивленный серьезностью того, что он услышал во время передачи в Токио, второй пилот забыл в задум­чивости снять палец с кнопки микрофона. Когда я рекон­струировал сообщение, последовательность оказалась сле­дующей:

КЕ 007: TOKYO RADIO, KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN.

Tokyo: KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN, TOKYO. Неизвестный: Это была...

КЕ 007: KOREAN AIR ZERO ZERO SEVEN... (говорит Токийскому контролю)

Неизвестный: повторяю...

КЕ 007: REPEAT CONDITIONS (Кому это было адре­совано?)

Неизвестный: Будет (должна была быть) кровавая баня... очень плохо...

Это объяснило бы, почему передача KAL 007 в Токио как будто внезапно ослабела и стала неразборчивой: голос, который слышал наземный контроль, не был больше голо­сом второго пилота, а гораздо более слабыми звуками пере­дачи с борта другого самолета. Второй пилот, должно быть, понял, что его микрофон все еще работает на токийский контроль, поскольку он выключил его, и, таким образом, то, что прозвучало как скрытая передача, не было записа­но в Токио.

Рутинный вызов корейским самолетом токийского кон­троля, время, прошедшее после того как взорвались раке­ты 805-го, и последнее сообщение KAL 007 — все это ука­зывает на то, что KAL 007 еще продолжал обычный полет в 03.27.10, в то время когда он умышленно прекратил пе­редачу, имитируя проблемы с радио. Исследование пленки за период времени после 03.27.10 было следующим логиче­ским шагом в определении того, пытался ли KAL 007 вновь связываться с кем-то на отведенной для него частоте вплоть до момента своей гибели.

...Записывающее устройство токийского контроля было совершенно новым и в то время все еще находилось в со­стоянии тестирования. Это был магнитофон, который был способен записывать одновременно двенадцать различных дорожек, каждая из них соответствовала своему каналу. Все­го записывалось четыре VHF (близкого радиуса действия) канала, включая международный сигнал бедствия на частоте 121.5 MHz, четыре HF (дальнего радиуса действия) канала, три телефонных канала и один канал для временного сиг­нала. Каждая из этих дорожек могла прослушиваться инди­видуально и временной сигнал мог быть наложен на любую из дорожек. Временной сигнал состоял из кода Морзе, кото­рый давал часы и минуты, и осциллятора, который отмечал секунды. Это давало точный сигнал для всех дорожек, без помех для качества звука или его различимости.

...На копии ленты 1983 года из Нарита, переданной Diet, время произносилось вслух женским голосом. Голос не только называл время, но также повторял все протокольные формальности, используемые в вежливом японском разго­воре. Хотя голос был достаточно приятным, он накладывал­ся на передачи и мешал пониманию того, что было записа­но на пленке. Это не лезло ни в какие ворота.

...Я обнаружил, что KAL 007 послал несколько сообще­ний после своей «последней» передачи в 03.27.10, один раз в 03.52, KAL 015, и один раз в 04.10, KAL 050 другим корей­ским авиалайнерам.

После того как передача в 03.27.10 была прервана тре­вожным сообщением, услышанным на другом канале, ко­рейский лайнер просто прекратил связь с Токио, хотя вто­рой пилот не выключил микрофон достаточно быстро, как, возможно, ему следовало бы. Токийский контроль, вполне естественно, не поняв странное и неразборчивое сообще­ние, сделал замечание: «Нечитаемо, нечитаемо» и попросил корейский лайнер повторить. Но KAL 007 этого не сделал. Как не ответил он ни на один из последующих вызовов То­кио, пытавшегося восстановить контакт. Он также не назвал свои позывные снова. Почему?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, мы должны принять во внимание тот факт, что, отклонившись от сво­его разрешенного курса и не отмечая этого в докладах о своем положении, KAL 007 сделал нечто, что не имело ни­какого отношения к его обязанностям гражданского само­лета. Как мы увидим далее, когда я буду анализировать со­бытия во время полета через Берингово море, для того что­бы не дать наземному контролю возможности разобраться в том, что происходит, KAL 007 дважды симулировал непо­ладки передатчика VHF (близкого радиуса действия) и про­сил KAL 015, летящего тем же маршрутом, передать за него доклады о местоположении, неправильное содержание ко­торых ввело наземный контроль в заблуждение.