Третья могила прямо по курсу

Внезапно я почувствовала себя деревенским дурачком. Конечно, его не забрали бы обратно в тюрьму. Сначала он бы умер. Или кого-нибудь серьезно покалечил. А я стояла в прачечной и не думала ни о ком, кроме себя. Даже если посмотреть на все с другой точки зрения, что было бы с детьми, увидь они, как Рейеса заковывают в наручники и уводят? Он не причинял мне вреда. Никогда. Зато много раз спасал мне жизнь, а я благодарю его за это снова и снова сомнениями и недоверием.

Однако он приставил к моему горлу нож.

– Я хотел, чтобы ты вела себя тихо, – сказал он, медленно приближаясь ко мне.

С его лица капала вода, мокрые пряди волос свисали на лоб. Он смотрел на меня, как хищник смотрит на свою добычу, не моргая. Густые ресницы склеились от влаги. Он поднял руку и погладил меня по волосам.

– Ты бы на самом деле причинил вред моим родителям? – спросила я.

Ресницы Рейеса опустились, когда его взгляд упал на мои губы.

– Скорее всего я начал бы с сестры.

И зачем я только спросила?

– Ну ты и козел. – Я бы оттолкнула его, будь у меня свободны обе руки.

Он пожал плечами:

– Верь в эту иллюзию. Однажды ты выяснишь, на что способна, – он наклонился ко мне, – и где тогда буду я?

Сняв полотенце, он принялся вытираться. Я повернулась к стене, схватившись руками за батарею под его нахальный смех. Просушив полотенцем волосы, он надел свободные джинсы и футболку, которые оставила Бьянка.

– Можешь помочь? – поинтересовался он.

Я обернулась. Рейес придерживал задранную вверх футболку и одновременно пытался обмотаться бинтом.

– Я думала, у тебя IQ гения.

Он резко поднял голову. Все следы юмора мигом испарились.

– Где ты об этом узнала?

– Я… я… Не знаю, наверное, из твоего личного дела.

Он отвернулся от меня, как будто испытывал отвращение.

– Ну конечно, личное дело.

Надо же. Похоже, он терпеть не может эти бумажки.

– Сними наручники, и я помогу.

– Сам справлюсь.

– Рейес, не глупи.

Когда он пошел к умывальнику, я подняла ногу и уперлась в фарфор ботинком, преградив ему путь.

Рейес остановился и несколько долгих секунд смотрел на мою ногу. В следующий момент уже был передо мной, запустив одну руку в мои волосы, а второй прижимая к себе. Но дальше не зашел. Просто смотрел изучающим взглядом, а потом спросил:

– Ты хоть представляешь, как это опасно?

Раздался громкий стук в дверь, и от неожиданности я подскочила вверх не меньше, чем на метр.

– Pendejo, пора выдвигаться. За домом уже следят. Придется несладко. И делу не поможет, если ты будешь страдать от истощения и обезвоживания, вызванных интенсивными нагрузками, если ты понимаешь, о чем я.

Как будто на это понадобилась вся сила воли, Рейес опустил руки и отступил, раздраженно скрипнув зубами.

– Минуту, – процедил он и наклонился, чтобы надеть носки и обуться.

Выпрямившись, он вставил ключ в замок наручников и повернул одной рукой, сжав пальцами другой мою ладонь. А потом мы шли, держась за руки, по коридору, чувствуя, как с каждым вдохом крепнет поток взаимных ощущений. Проверив задний двор, Амадор позвал нас, махнув рукой, а сам побежал за угол дома.

– Дядя Рейес, ты уезжаешь?

Рейес обернулся. Из окна своей спальни, прикрытого сетчатым экраном, выглядывала Эшли.

– Ненадолго, бусинка, – ответил он, подходя к окну. – Почему ты не спишь?

– Не могу. Я хочу, чтобы ты остался. – Эшли положила ладошку на сетку. Рейес сделал то же самое. У меня чуть не взорвалась голова от попыток понять, как ему удается быть таким зверски жестоким и удивительно ласковым одновременно.

Эшли вытянула губки трубочкой и прижалась к сетке. Рейес наклонился и с обожанием чмокнул ее в нос. А я стояла и думала, почему, черт возьми, когда нужно, под рукой никогда нет фотоаппарата.

– Когда мы поженимся, – проговорила Эшли, прижавшись лбом к экрану, – мы ведь сможем целоваться без всяких сеток, правда?

Рейес тихо рассмеялся:

– Конечно, сможем. А теперь беги спать, пока мама не увидела.

– Хорошо. – Она зевнула, превратив свой маленький ротик в идеальную «О», и исчезла.

– Чувак, ты только что целовался с моей дочерью?

Рейес повернулся к Амадору с ухмылкой:

– У нас любовь.

– Ладно, но ты ее не получишь, пока ей не исполнится восемнадцать. – Амадор положил на землю набитую какими-то вещами сумку. – Нет, я тебя знаю. Так что пусть будет двадцать один.

На улицу выбежала Бьянка и вручила мужу еще одну сумку.

– Это в дорогу, – сказала она, уже подходя к Рейесу. Осторожно обняв его, она поцеловала его в щеку. – Береги себя, красавчик.

– Ради тебя – что угодно.

– Двадцать пять, – проворчал Амадор, не обращая внимания на то, как вопросительно приподнялись брови Рейеса.

Амадор, Рейес и я побежали по заднему двору, перелезли через забор, промчались по двору соседей и выскочили на следующей улице, где нас ждал старенький двухдверный грузовичок «шевроле». Похоже, все это время одна я поражалась тому, как быстро выздоравливает Рейес, хотя и сама могла шлепнуть на стол сверхъестественную карту. Амадор же не казался удивленным ни капельки.

Бросив сумки в кузов, он вручил Рейесу ключи и сказал, постучав пальцем по часам: