Третья пуля

«Станция 14-Альфа» — гласила надпись на коробке. Это была нужная им коробка с записями КГБ из Мехико в том году и в том месяце. Все столпились вокруг неё, вытащенной Стронским со своего места и поставленной на пол для тщательного разбора. Тут было всё, ради чего прибыл Боб: сами документы, а в них— доказательства либо следы подчисток.

Боб нагнулся и осмотрел картонную коробку, набитую документами, связанными красной лентой, отсвечивающей отражённым светом карманного фонарика Стронского. Нагнувшись ещё ниже, он внимательно осмотрел узел на ленточке.

— Был ли он многократно развязан и снова завязан? — спросил он. Двое его коллег также присмотрелись.

— Я вижу следы от старого узла на ленточке, так что как минимум однажды узел развязывали, — сказала Рейли, — но не похоже, что узел беспокоили постоянно. Думаю, этот след остался с того времени, когда здесь был Норман Мейлер в 93 м или 94 м, и тогда же коробку открывали в последний раз. Они развязали ленточку, нашли и забрали доклад от людей КГБ в том месте об Освальде и отнесли его Норману в комнату для чтения.

— Кто-нибудь видит следы вмешательства после этого?

Все смотрели, как Стронский водит фонариком вокруг неаккуратного вороха бумаг. Загнутые и потрёпанные края торчали там и тут, с боков торчали углы небрежно вложенных листов. Стронский мягко провёл рукой по неровным краям кипы, словно пропуская через ладонь колосья пшеницы и облако пушистой бумажной пыли поднялось в воздух, клубясь в лучах фонарика.

— Не похоже, что сюда часто наведывались, — подытожил Суэггер. — Все согласны?

— Дай-ка сравню с другими, — сказал Стронский. Прихватив фонарик, он прошёлся по другим коробкам, изучая случайно выбираемое содержимое. Вернувшись, он сказал — Там всё то же самое. Пыль, хаос, бумага по краям практически рассыпалась.

— Отлично, — ответил Суэггер. — Итак, что мы видим?

— Я вижу, что тут всё поделено на месяцы, — сказала Рейли. — Начнём с сентября, когда туда Освальд явился?

— Пожалуй, так будет логичнее всего.

Рейли указала на один из разделителей в картонной коробке, отмечавший приключения сентября. Весь месяц извлекли наружу с максимальной осторожностью, хотя это всё равно вызвало новые клубы пыли, в которую превращались документы или по крайней мере их края на своём пути в забвение. Три пачки были слегка отделены от более плотной массы апрельских отчётов, они-то и стали точкой начала поисков. Боб вытащил их и раскрыл.

Сперва бумаги проглядывала Кэти.

— Это отчёт Костикова[87] от двадцать седьмого сентября, в котором он описывает свою беседу с Освальдом. Это публиковалось Мейлером, у меня есть эта книга. Обычное дело.

— Прогляди-ка, нет ли здесь чего-нибудь, что Мейлер пропустил или не опубликовал?

— Конечно.

Кэти внимательно вчиталась и наконец ответила:

— Ничего нет.

— Что-нибудь насчёт заявлений Освальда?

— Нет. Тут чётко видна напряжённость Освальда, он пышет злостью от разочарования, что его не приветствуют как брата, но тут нет никаких особенных диалогов или заявлений.

— Ты уверена?

— Абсолютно

Суэггер не торопился соглашаться. — Но это ведь пересказ?

— Нет. Документ протокольный, а не запись с чьих-то слов.

— Ладно, понял. Давай дальше.

Он открыл следующую папку, и Кэти напала на неё.

— Это доклад Нечипоренко,[88] другого КГБшника, на следующий день. Тут про завершение дела: отказ Освальду в визе, его злость и недовольство.

— Пожалуйста, поищи насчёт его заявлений и хвастовства.

— Нет, ничего. Но тут вторая страница… — она читала, её глаза из-за очков сканировали текст в свете фонарика, который Стронский пытался удерживать ровно. — Это сводный доклад третьего КГБшника, наверное— их начальника, его зовут Яцков.[89] Освальд приходил ещё раз, в субботу двадцать восьмого, во время волейбольного матча между командами КГБ и ГРУ, там был Яцков, который и пригласил его к себе в кабинет. Освальд в этот раз был вне себя и даже достал оружие! Яцков отобрал у него револьвер, и тогда этот идиот расплакался прямо за столом. Единственное, что для него сделал Яцков — так это посоветовал обратиться за визой по обычным каналам, но отказал в обращении к кубинцам по его поводу. Тем временем вмешался Нечипоренко, Яцков вернул Освальду револьвер и вывел его из посольства. Жалкая сцена…

— И снова никаких заявлений или откровений?

— Почему это так важно?

— Я должен знать, не сказал ли он им чего-нибудь эдакого о себе, что могло бы заинтересовать Джеймса Бонда, которого я ищу.

— Револьвер разве не заинтересовал их?

— Возможно… но нет ли там специфических выражений, намёков, чего-нибудь необычного?

— Нет.