Третья смена

Подскочив к близняшке, Катя прижала её голову к себе, не разрешая смотреть. Откуда-то у неё оказался медный свисток, в который она дунула со всей силы. Алина зажмурилась и закрыла уши. Она услышала голос Кати. Теперь он звучал иначе. Слишком по-взрослому. Катя отдавала какие-то распоряжения Косте. И остальным… кажется, из густоты сливового леса приближались люди.

– Кто это?.. Что это там под листьями?!

– Мне жаль. Прости, – ответила Катя. – Я стажёр департамента полиции. Мне не пятнадцать, а двадцать лет вообще-то. Просто выгляжу как подросток.

– Плевать! На той руке… наше кольцо! Я видела! Что это?

– Тело.

– Но чьё?!

– Твоей сестры.

– Ты с дуба рухнула?! Поля жива! Она в лагере! Мы сто раз говорили!

– Ты говорила сама с собой, Поля. Твоя сестра мертва.

– Меня зовут Алина! Я докажу тебе! Мы вернёмся в лагерь, и ты увидишь, что Поля там! Костя, скажи ей! – Ждала она хоть чьей-то поддержки и подтверждения, что не сошла с ума. В могиле не может лежать Полина.

– Слушай, я… меня попросили помочь. Я согласился ради Алины. Мы дружили. Она мне очень нравилась…

– Что ты несёшь?.. Алина – это я!

– Ты Полина.

Катя снова перегородила ей обзор на Костю объясняя:

– Год назад Дмитрий Ляпишев убил твою сестру Алину Кравцову. Скорее всего, найденный молоток и есть орудие убийства. Футболка под гладиолусами, я уверена, будет содержать ДНК убийцы и жертвы. Ляпишев тоже погиб. Повесился спустя месяц. В записке он написал «это сделал я». Ещё одно доказательство его вины.

– Как Полина узнала, где Ляпишев спрятал молоток и майку?! Как?!

– Полина – это ты, – повторила Катя, – вы с сестрой связаны ментально. Спросишь у психологов, психиатров. В этой операции задействовано много сил. Твои врачи и родители быстро заметили, как ты изменилась после смерти сестры. Ваша близнявая связь. Всё из-за неё. Ты решила, что Алина жива. Целый год ты общалась с сестрой, которой нет. Она твоя галлюцинация. И в лагере её нет. Я сто раз смотрел по камерам. Их повесили после прошлогодней трагедии. Ты приходила к реке, мочила голову и разговаривала сама с собой. Обнимала себя. Дурачилась, как будто с кем-то, но на самом деле рядом никого не было. Когда ты записала бредовые подсказки про шмеля и кисель твои родители поняли, что они там найдут. Тело мёртвой дочери. Но разгадать загадки никто не мог. Поэтому был разработан проект твоей смены в лагере. О нём знала директриса, вожатые, все сотрудники, я и Костя.

– Я не Полина. Поля боялась воды и не умела плавать… А я… переплываю километровую реку!

– Наверное, все её способности теперь есть в тебе. Сейчас сюда прибудет наряд. Твоя мама и психолог. Они лучше объяснят.

– Моя мама…

– Дочка! – услышала она голос мамы.

Приблизившись к дочери, Алла Игоревна сгребла её в объятия:

– Я здесь. Всё, уже всё. Не бойся… мы справимся… мы переживём… – Боялась она посмотреть на лежащую за спиной живой дочери ту, что была мертва.

– Мама… кто я?…

– Девочка, моя, – провела она по лбу дочери, измазанному соком сливы, и убрала чёлку, – шрама нет. Помнишь, Алину в прошлом году ударило веслом.

– У неё остался шрам… Шрам на лбу был у Алины… – чувствовала она рукой совершенно ровную кожу у себя между бровей.

– И кольцо. В тот день, когда Алина погибла, на ней было кольцо. Ты отдала его сестре после рассказа травницы о шахтах.

– Я хотела снять кольцо… сказала, чтобы Алина забрала его навсегда…

– В день Нептуна Ляпишев убил её здесь.

– Но я её вижу, мама! Каждый день! Она не умерла, я постоянно разговариваю с ней.

– Ты говоришь сама с собой. Весь год. Мы с папой… мы не знали, как тебе помочь. Ты нас не слушала. Не понимала, что Алины больше нет.

– Так это всё… из-за меня. Вы с папой из-за меня молчите целый год? И больше не смеётесь?

– Нам было не до смеха, дочка. Мы пробовали отыскать Алину. Пробовали объяснить тебе, кто ты такая.

Вокруг холма листвы собрались криминалисты. Близняшка видела взволнованное лицо директрисы, старшего вожатого Антона, Катю, Костю, которого кто-то из криминалистов вывел за периметр красно-белой ленты. Из неглубокой могилы следственная группа подняла тело, ставшее за год скелетированной мумией. Один носок был красным, второй синим. На черепе возле уха дупло – след от удара молотком.

Близняшка провела рукой по соку сливы ровно в том же месте у себя на голове. Она не плакала и не рыдала. Она прозрела. Чувствовала, что нашла ответы. Пусть Алины нет в привычном мире, но её душа живёт внутри Полины.

Вечно.

– Мы живы, – улыбнулись сёстры, – мы нашлись.

16.

– Красавица, купи хурму! Тебе выращивал, родная! Вот, посмотри, какая ягода. Сухая, ни росинки. Крыжовник, голубика, клюква. Выбирай!

Бойкий продавец заметил, как женщина с плетёной корзинкой смотрит лишь на один товар. Схватил торговец пакет, насыпал пару жменей сливы:

– Такой ни у кого не встретишь! Один Махмед находит Скороспелку в сентябре! Два килограмма, три?

– Мама! – Подбежала к прилавку девушка лет шестнадцати.

Коса до пояса, глаза как два кусочка жжёного сахара. Она уставилась на мать, схватила за руку и потянула к выходу с базара.

– Пойдём… не смотри на сливу.