Третья стихия

— Подойти, встать на подъемник! — донеслась следующая команда от человека с резаком. Михаил, прежде чем двинуться через сугробы, оглянулся на аппарат: нельзя его было оставлять здесь так, открытым, — присвоят ведь эти васильки! Но аппарат, оказывается, уже успел самостоятельно закрыться; снаружи он выглядел как непроницаемая зеркальная капля, висящая в нескольких сантиметрах над снежным настом. Поди-ка такую умыкни! Она от тебя мало того, что улетит, да еще на прощание обстреляет чем-нибудь. В том, что обстреляет, можно было не сомневаться, хотя на первый взгляд капля выглядела совершенно безобидно.

Они пошли по сугробам до платформы. Сугробы оказались глубокими, снег по дороге немилосердно набивался Михаилу в ботинки — то ли дело памятная манна! — впрочем, онемевшим ногам было уже почти все равно. Подошли к большому квадратному участку, свободному от снега, на котором стоял интернациональный отряд местных сторожей, и встали на него рядом с ними, как было приказано. Тут их первым делом с пристрастием обыскали, у Петра и Рейчел, само собой, сразу конфисковали лазерники. Не тронули одного только Бола, ограничившись пристальным совместным просмотром своеобразного «зайчика», наивно, видимо, полагая, что имеют дело с человеком (или кем там он был по их понятиям), которого можно пронзить взглядами насквозь.

Платформа тем временем пошла вниз, опуская своих пассажиров в шахту с каменными стенами. Стены эти сплошь были покрыты выпуклыми изображениями, вроде фресок. Вверх уходили одна за другой настоящие картины, где присутствовали горы, моря, леса и разные животные — чудные и не очень. Имелись на картинах и изображения людей — самых обычных, как это ни странно, хомо сапиенсов, — выписанных с большим мастерством и даже в некотором объеме. Створки наверху медленно сходились. Безоружные люди, вооруженные нелюди и окружающие их каменные картины погружались постепенно во мрак. Через несколько секунд после того, как темнота вокруг стала полной, подъемник остановился. А в следующий момент в глаза арестованным внезапно хлынул дневной свет и одновременно раздался грохот, сопровождаемый металлическим лязгом — как будто где-то рядом разматывались длинные железные цепи. Благодаря свету почти сразу стала ясна причина лязга и грохота: платформа стала теперь частью пола в большом помещении все с теми же каменными фресками на стенах; единственная стена без росписей, находившаяся прямо перед ними, как раз в данную минуту откидывалась наружу с помощью цепей; эта стена, оказывается, не ограничивалась потолком, а была гораздо длиннее, так как являлась перекидным мостом, соединяющим эту комнату с центральной башней крепости. Но это было только первое открытие шестерых добровольных — практически — пленников замка. Второе же заключалось в том, что вооруженная охрана, взявшая их в плен, исчезла, оставив пленников одних, ускользнув каким-то образом из помещения без единой двери — за исключением, разумеется, откидной стены-моста. И еще — третье: здесь хозяйничал все тот же дьявольский холод.

— Надо идти туда, — проговорила Илли слабым голосом, кивнув на башню, и, обхватив себя руками, села на корточки. Кажется, она начала всерьез замерзать. Михаил, похерив к чертям все субординации, присел с ней рядом, обхватил за плечи и принялся тереть их ладонями. Она даже не противилась — совсем закоченела. С другой стороны к ней придвинулся Бол Бродяга и тоже частично окутал Илли собою, отдавая ей свое тепло. Как ни странно, но Карриган стоял все это время, словно самый отмороженный, уставясь неподвижным взглядом на открывшуюся перед ними зловещую башню, как если б она была Вавилонской. Петр и Рейчел не реагировали на мороз вовсе, даже не ежились в своих летних нарядах — Михаил что-то слышал о технике внутреннего самообогрева, очевидно, их в разведке и этому научили. Сам он в данную минуту просто забыл о холоде, его даже в жар бросило — так он испугался, что она замерзнет здесь, прямо на его глазах. Вот тебе и вся техника самообогрева — страх, настоящий страх за другого, дорогого тебе человека.

— Штурман, у тебя есть еще энергоконцентратор? — оглянулся Михаил на брата, впервые называя его не по имени, а профессиональным прозвищем.

Тот тряхнул головой отрицательно:

— К черту! Хватай ее, и пошли в башню! Все равно здесь больше некуда деваться!

Михаил вдруг понял, что не одному ему эта башня внушает безотчетный ужас: сразу ведь было ясно, что отсюда их путь лежит теперь только в башню, но ни Петр, ни Рейчел, ни даже Карриган не торопились ступать на ведущий туда мост.

Михаил подхватил Илли на руки и первым пошел на мост. «К черту! Мы еще посмотрим, кто кого! И нас не так-то просто укокошить!» Оставаться здесь, искать других выходов — ни на что уже не было времени, потому что она замерзала прямо у него на руках. Когда он проходил мимо Карригана, тот наконец очнулся от своего столбняка, молча наклонился к Илли и, взяв ее руки в свои, дунул поочередно ей в обе ладони, не удосужившись объяснить Михаилу смысла своих действий. Затем ступил вместе с Михаилом на мост.