Третья стихия

— В Лапшерезку. По легенде, это то самое место, где нарезалось Окраинное Месиво, вот только никто не знает, как туда попасть, — да и запретным оно отродясь считалось. А Бродяга всегда хвастался — нет, мол, для него на Перекрестке никаких запретных мест. Словом, уж не знаю как, но побывал он однажды в Лапшерезке и вернулся оттуда не целым, а нарезаным, вроде салата — все части присутствуют, но вперемешку и каждая как бы сама по себе. Вот он и отправился в таком виде бродить по Перекрестку в поисках спасения от этой напасти.

— Но как же можно?.. — возмутился Бельмонд. — Как он мог ее тут бросить? Здесь ведь так опасно, а она одна… Была…

Видимо, в рассказе Странника Бельмонда больше всего поразил тот факт, что нашинкованный Бол Бродяга посмел оставить свою девушку одну в таком опасном месте.

— Когда Бол уходил, здесь все было по-другому: Клякса тогда еще только начинала проклевываться. В Месиве тогда жизнь кипела, можно было неделями здесь пропадать, многие здесь постоянно жили. Теперь почти никого не осталось.

— А почему же она не ушла?… — продолжал педантично допытываться Бельмонд.

Странник поднял на толстяка глаза, дернул плечом.

— Она ждет Бола. Любого. И ничего с этим не поделаешь. Скалди вообще-то отчаянная девчонка, может за себя постоять. Нечасто с ней такое случается… — Странник кивнул в сторону двери, за которой лежала убитая девушка.

— Нечасто?.. — переспросил ошарашенный Бельмонд. — Вы хотите сказать, что такое… с ней уже бывало?..

— Нечисть распоясалась, — продолжал Заноза, — здесь стало по-настоящему опасно, даже для Странников. Ей пора уходить отсюда, иначе в следующий раз они ее наверняка утащат…

После этих слов Занозы в магазинчике воцарилась почти что мертвая тишина, нарушаемая только приглушенным бульканьем: это Карриган жадно глотал что-то из бутылки. Остальные слушатели позабыли глотать что бы то ни было и уставились на Странника, как белые медведи на выловленного только что в ледяной проруби крокодила.

— В следующий раз?.. — заглушил вопросом неэстетичное бульканье Петр. — Ты что, хочешь сказать, что у нее еще может быть какой-то «следующий раз»?

— Может, но я надеюсь, что такого с ней больше не случится. Смерть всегда остается смертью, даже для Странника, — спокойно ответил Заноза. А потом рассказал им в двух словах, чем жизнь Странника отличается от жизни простого смертного, а в конце рассказа пообещал познакомить их завтра утром со Скалди, если, конечно, они до этого утра доживут. — Здесь становится с каждым днем все опаснее, — пояснил он, — особенно для людей из декорации.

— Ничего, парень, и нас не так-то просто укокошить, — подмигнул Занозе Петр. — Хоть мы и из декорации. Эти твари еще не имели дела с настоящими смертными, которым есть что терять. А тогда им любая декорация с овчинку покажется! Они и свою Кляксу тогда сами заштопают — с той стороны!

— Что ж, кто вас знает, — усмехнулся Странник. — Уж если вы меняете декорации вместе с собственным домом…

— Значит, вы утверждаете, что она… Эта убитая девушка проснется завтра утром как ни в чем не бывало?.. — обрел вдруг вновь дар речи Попрыгунчик, и сразу же его поразил словесный понос: — Но как это возможно? Этого же не может быть! Что это за место? Где мы находимся, в конце концов? И что здесь происходит?..

Кажется, у бедняги вконец не выдержали нервы, да и немудрено: сменяющиеся миры, летающие снегоуборочные монстры, небесная манна (она же отрава), пережеванный Аткин, который уже больше никогда не встанет, пространственное месиво и в довершение всего — мертвая девушка, которая собирается проснуться целой и невредимой рано поутру — коктейль, замешанный явно не для слабонервных.

— Это Перекресток Миров, — произнес Карриган, спокойно в упор глядя на Попрыгунчика. — Здесь возможно все, и ничему не стоит удивляться.

Под его взглядом неуравновешенный господин как-то сразу сник, успокоился и начал шарить рукой окрест себя в поисках отставленной бутылки. Нашарив, он ее взял и приложил донышком *к своему верному синяку. Уравновесился, одним словом.

Михаил после известия о грядущем воскрешении несчастной Скалди почувствовал себя куда бодрее, к нему даже аппетит вернулся; опустошая свою банку, он даже удивился довольно приятному ананасовому вкусу рыбного продукта и задал между делом вопрос Страннику по поводу преодоления им языкового барьера. Вопрос привел Занозу в недоумение: он не сразу взял в толк, о каком барьере идет речь, и был очень удивлен, узнав, что говорил сегодня со своими попутчиками на двух разных языках: русском и межгалактическом. Вряд ли они пришли бы к взаимопониманию, если бы в разговор в конце концов не вмешался всезнающий Карриган.

— Одна из многочисленных способностей Странников — это владение абсолютным языком, — объяснил он Михаилу. — Абсолютный язык — практически необъяснимое для обычного человека понятие, но истина состоит в том, что Странники способны понимать любую речь, а их собственная речь почти всегда воспринимается каждым человеком как его родной язык.