Третья стихия

— Карриган! Сделай что-нибудь! — воззвал Михаил к единственному человеку, который — он в этом не сомневался — знал, чем можно сейчас помочь Страннику — если только тот еще жив. И наткнулся, словно с разбегу, на бетонную стену, на темный, насмешливый, все понимающий взгляд. «Не поможет…» — мгновенно понял Михаил. А в следующий миг вдруг совершенно ясно осознал, что ему самому необходимо сейчас немедленно сделать. Не раздумывая больше ни секунды, тотчас же забыв о Карригане, Михаил рванулся на четвереньках к Петру, крича уже по дороге через плечо:

— Отставить огонь!!!

Достигнув Петра, Михаил на него практически набросился и с криком «Дай сюда!!!» вырвал У него из рук лазерник. Потом, уже задним числом, Михаила удивило, как это брат его послушался и не оказал активного сопротивления при столь бесцеремонной конфискации у него оружия. Но факт остается фактом: свой лазерник Петр отдал, можно сказать, добровольно по не слишком-то вежливой просьбе младшего брата. Завладев оружием, Михаил шагнул к морскому пейзажу, на котором и моря-то уже не было видно из-за гигантской рыбьей спины — больше, по- правде говоря, смахивающей на жабью, — протянул руку с лазерником через незримую границу в тот мир и нажал на спусковой крючок уже по ту сторону неуловимого барьера. Луч лазера, уперевшись в спину чудовища, прочертил на ней наискосок черную дымящуюся полосу. Издай при этом морское чудо-юдо какой-нибудь рев или хотя бы тяжкий утробный выдох, свидетельствующий о том, как ему сделали больно, и Михаилу сразу бы полегчало; может быть, рыбище его и издало, да звуковой барьер не позволил Михаилу им насладиться. Он увидел только, что чудовище опустило нос и с грандиозным всплеском без малейшего звука ушло под воду, правда, ушло как-то слегка боком, наподобие получившей повреждение атомной подводной лодки. Поднятая погружением волна разбилась о сушу, на которой стоял Михаил, окатив его с ног до головы солеными брызгами — как бы подобием победного салюта. Но Михаилу было сейчас не до брызг, равно как и не до победных салютов: чудовище скрылось, оставив после себя на поверхности одни только суматошные волны, и ни малейшего следа Кики Занозы — хотя уж если и приходилось искать какие-то следы там, на воде, так только кровавые.

Михаил все вглядывался в толщи вод и не заметил, что стоит у края картины уже не один — к пейзажу подтянулись постепенно практически все и молча смотрели на воду, уже не ожидая чуда, лишь отдавая молчанием последний долг веселому сероглазому пареньку, с которым их, на его беду, свела нечаянно судьба, оказавшему им бескорыстную помощь и так нелепо только что погибшему.

Михаил понял, что не один он страдает душой, когда услышал рядом тихий всхлип: это заплакала Скалди, уткнувшись куда-то в своего Бола. А раз по Страннику плакала Скалди — значит, ему уже наверняка не суждено было воскреснуть.

— Бедный мальчик, — пролепетал дрожащим голосом Фредди Бельмонд. — Такая ужасная смерть!..

И в этот поистине скорбный момент откуда-то снизу из картины высунулась мокрая рука и уцепилась за «раму» — то есть за скользкую почву у края картины. Все скорбящие бросились в едином порыве вперед, рискуя отдавить всей толпой эту нетвердую руку, но Михаил успел к ней первым, отбросил лазерник и, схватив Странника за запястье — а в том, что рука принадлежит именно Страннику, не возникало никаких сомнений, — стал тянуть его из моря на берег. Причем его почему-то очень вдохновил тот факт, что с другой стороны ему принялся помогать не кто иной, как Бол Бродяга. И все же радость вызволения Странника живым из передряги была не на шутку омрачена: вытаскивая Занозу, Бол попытался схватить его за вторую руку, и тут обнаружилось, что кисть правой руки у Занозы отсутствует напрочь; из осиротевшего запястья щедро лилась ярко- алая кровь. Михаил, как истинный санитар, уже прикидывал в уме возможные методы первой помощи при откушении конечностей, но стоило и С Болом полностью вытянуть Странника на сушу, как их тут же решительно оттеснили женщины: у Рейчел в подсумке нашлась небольшая аптечка, и она принялась умело накладывать Занозе жгут; Скалди же просто присела рядом, обняла Странника за плечо и вдруг по-настоящему разрыдалась.

— Ей, детка, не переживай так! Завтра новая отрастет, — утешал ее мокрый, синеющий на глазах Заноза.

— Отрастет, конечно! — Скалди зло смахнула слезы. — Я уж думала, что эта гадина тебя сожрала. Интересно, как бы ты завтра воскрес, если бы оказался у нее в брюхе?

— Я бы воскрес где-нибудь в другом месте, — морщась, с улыбкой ответил Заноза. Скалди с сомнением покачала головой.

— Помнишь Жира Горбуна? Он пропал в прошлом году, перед самым уходом Бола. Говорят, что он попал на обед к этой твари. И больше никто его не видел. Он уже не воскрес!

Тут неожиданно из первых рядов подал голос Попрыгунчик, прикусивший язык под грузом впечатлений, кажется, с самого вчерашнего вечера, а теперь вновь, на общую беду, обретший дар речи.