Третья тропа

И опять по этой хлесткой, с раскатистым «р-р-р» в середине, бодрящей команде головы мальчишек враз повернулись лицом вперед, замерли и только скошенные на сержанта глаза продолжали двигаться, сопровождая его. Он шел к середине шеренги. Красиво шел, окрыленно, с чувством, с достоинством, будто не мальчишки-сорванцы следили за ним, а военные атташе зарубежных стран.

– Ловко Микропора работает! – произнес Богдан, не боясь, что его могут услышать.

Все поняли, кого и почему Богдан назвал Микропорой – рябое, пористое лицо сержанта вполне соответствовало этому прозвищу.

В строю робко захихикали. Кульбеда сделал еще шаг, остановился, четко повернулся к шеренге и безошибочно нащупал глазами Богдана. У всех мелькнула одна и та же мысль: на этот раз Богдану несдобровать.

– Вольно-о!-скомандовал Кульбеда и спросил у Богдана:-Ты это про меня – Микропора?

– Так точно! -с вызовом, явно бравируя своим бесстрашием, ответил Богдан. – Прикажете в карцер?

Кульбеда обеими ладонями провел по шершавым щекам и вдруг расхохотался, широко разевая белозубый рот.

– Ты ж смотри! . . Ну, в самую точку! . . Микропора и есть! Лучше не придумаешь!

Облегченно и дружелюбно загоготал весь взвод. Этот рябой, неопределенного возраста сержант нравился им все больше и больше. И когда он поднял руку, хохот послушно прекратился. Ребятам хотелось услышать, что он скажет теперь.

– Отвечаю на вопросы. – Кульбеда подошел поближе к Богдану. – На твой сначала. . . Карцера в нашем лагере нет и не будет, да ты и не заслужил его. . . Второй вопрос был у Распутина. . . Я так тебя понял: ты думаешь, в наших десантных войсках живодеры и головорезы собраны? . . Ошибка! . . Разъяснить?

– Не надо, – долетело от Распути.

– Еще вопросы?

Взвод молчал.

– Тогда. . . Слушай мою команду-у-у! . . Смир-р-рно! . .

И сержант с той особой натренированной игривостью, которая не допускает никаких вольностей и одновременно не давит на самолюбие, начал отдавать команду за командой, перестраивая взвод в колонну по четыре. Слушались его охотно. Приказы были обычными, но мальчишки уже не чувствовали в них принуждения.

Колонна, приминая траву, двинулась вверх по просеке. Кульбеда шел справа и, весело отсчитывая шаг, поглядывал на Забудкина. Как обращаться с этим раскаявшимся сектантом?

Отрешенный от общих забот, болезненный, целиком ушедший в себя, он сидел на пеньке и раскачивался. И казалось, ничто не могло вывести его из этого состояния. Он же измотан прошлой жизнью. Дайте ему посидеть, подышать воздухом, не отравленным свечным угаром и ладаном. Но когда взводная колонна начала проходить мимо пенька, Забудкин перестал раскачиваться. Глаза его беспокойно зашарили по сторонам, с лица сползла маска отрешенности.

В любой толпе Забудкин чувствовал себя как рыба в воде. И чем больше народу, тем лучше, тем легче вызвать к себе сочувствие, пробудить жалость. Одного он не переносил – одиночества, а леса боялся панически.

Взвод уходил, и никто не обращал на него внимания. Небо снова начало хмуриться. Таинственно шептались деревья. Кто-то дико каркнул в чаще леса.

Оглянувшись на плотно стоявшие за спиной стволы, Забудкин вскочил с пенька. И Кульбеда точно определил, как можно без приказа заставить мальчишку включиться в жизнь взвода.

– Ты сиди, сиди! – заботливо сказал он.- Взводное имущество заодно покараулишь. А обед мы и сюда тебе принесем.

Есть Забудкину не хотелось. Его сытно накормили в райкомовской столовой. В дорогу дали три пачки лимонных вафель, которые он сжевал в машине. Вдобавок на выезде из города Зина Кудрявцева купила в ларьке апельсины. Один апельсин съел водитель, второй – она сама, а три самых крупных проглотил Забудкин. Он вполне мог обойтись без обеда, но оставаться на просеке одному – б-р-р-р!

– Дойду как-нибудь, – с придыханием произнес он.

– Тогда пристраивайся к колонне, – разрешил сержант.

И Забудкин засеменил за взводом. Последняя четверка была

неполной – сзади Вовки Самоварика недоставало одного человека. Забудкин занял это место. Вовка тотчас оглянулся.

– А-а! Раскольник!.. Помолимся перед обедом?

Забудкин нарочно наступил ему на пятку. Вовка запрыгал

на одной ноге, запричитал:

– Ай-ай-ай! . . И это божий человек называется!

– Ножку! Ножку держа-ать! . . Левой!.. Левой! – предотвращая ссору, прокричал сзади Кульбеда и, поравнявшись со Славкой Мощагиным, громко отрапортовал:-Товарищ командир! Вверенный вам взвод направляется в столовую для принятия пищи! . . Прошу по первому разу указать дорогу к пищеблоку!

Сержант снова выручил Славку – подсказал, что делать дальше. Мощагин помчался вперед, чтобы занять место во главе колонны. . .

ПЕРВЫЕ СТЫЧКИ

Столовая напоминала просторную веранду, свободно вмещавшую длинные – на пятьдесят человек каждый-столы. Четыре взвода – четыре стола.

Из раздаточного окна, соединявшего кухню со столовой, задумчиво и грустно смотрела на обедавших мальчишек пожилая дородная повариха.

– Шалопуты вы, шалопуты! – вздохнув, произнесла она.