Третья версия

Соколова выключила магнитофон.

— Вы… сказали ей?

Николай опустил голову, переступил с ноги на ногу.

— Не смог… Думал — лучше вы. Как женщина — помягче, посердечней. Она такая хрупкая… беззащитная… В общем, не смог… Извините!

— Эх, курсант, курсант! Какую тяжкую ношу вы на меня взвалили.

Следователь подошла к шкафу, вынула оттуда платье, туфли, плащ, разложила все это на столе. Встала лицом к двери, загораживая вещи.

— Пригласите!

Белухин вышел и тут же вернулся, пропуская вперед Таню.

— Здравствуйте, — робко поздоровалась девушка. — Вы мне хотите что-то сообщить?

— Наберитесь мужества, Таня. Вам предстоит пережить большое горе…

— Скажите же наконец! Я больше не могу! Я не выдержу! Что-нибудь с мамой? Она умерла?

Майя Борисовна подошла, положила ей ладонь на плечо.

— Ничем не могу вас утешить. Ваша мать погибла от руки преступника.

Остановившимися от ужаса глазами смотрела Таня на вещи матери. Подбежала, рухнула на колени, прижимаясь лицом к платью погибшей.

— Мама! Мамочка! Как же это? За что? Как мне жить теперь?

28

Курсант Белухин вел машину, изредка поглядывая в зеркальце, где отражались сидящие сзади следователь Соколова и Татьяна Дорошина.

Майя Борисовна гладила ее руку.

— Знаю по себе, Таня, — в таком горе утешать бесполезно. У меня тоже… муж погиб. Два года прошло, а рана все не заживает, все саднит.

— У вас, наверно, дети, вам легче. А я одна. Совсем одна. У меня никого больше нет, ни одной родной души. Есть только двоюродная тетка… где-то на Кубани.

— А отец?

— Он умер… погиб, когда мне не было и года… Мама!.. Мамочка!.. — Таня закрыла лицо руками, горькие, беспомощные слезы текли по ее щекам.

Когда Соколова, Таня Дорошина и Николай Белухин вошли в дом, там уже работала оперативная группа, возглавляемая майором Лихаревым. Эксперты-криминалисты тщательно осматривали полированные поверхности, стекла, перенося обнаруженные следы на следо-копировальную пленку.

Гостиная представляла собой картину полного разгрома: все вещи из шкафов, секционных полок были выброшены на пол, тут же валялись в хаотическом беспорядке книги, посуда, мелкие предметы домашнего обихода. В углу белели черепки драгоценной японской вазы.

— Что здесь происходит? — испуганно спросила девушка.

Майя Борисовна бережно взяла ее под руку.

— Простите, Таня, что мы начали без вас, но в доме кто-то уже побывал — возможно, убийца вашей матери. Мы надеемся обнаружить его следы.

— Весь дом перерыт, — сказал подошедший Лихарев. — Преступник явно что-то искал. Но входная дверь следов взлома не имеет, замок открыт без отмычки. У кого еще были ключи от дома? — обратился он к девушке.

— Только у мамы и у меня.

— Таня, у Полины Гавриловны были какие-то драгоценности? — спросила Соколова.

— Были.

— Где они хранились?

— У мамы в спальне. Наверху.

— Пойдемте, Танечка, покажете.

Идя к лестнице, ведущей на второй этаж, следователь критически оглядывала аляповатую обстановку: мебель дорогая, но разностильная, хорошие картины рядом с весьма посредственными копиями. Не квартира — антикварный магазин.

Таня стала подниматься наверх, за ней последовали Соколова и Лихарев. Белухин присоединился к работникам милиции, производившим осмотр гостиной.

В спальне Таня подошла к старинному бюро из красного дерева, хотела выдвинуть средний ящик.

— Не надо, я сам! — опередил ее Лихарев и, надез перчатки, осторожно выдвинул ящик. Он был пуст.

Обращаясь к Лихареву, Соколова сказала:

— Юра, пригласи, пожалуйста, эксперта. Надо проверить — не сохранились ли отпечатки пальцев? А мы с Таней пойдем побеседуем.

Скромная девичья комната Тани резко отличалась от безвкусно-вызывающего шика остальных помещений. Тахта, письменный стол, полка с книгами. На стене — портреты бородатых ученых, среди которых Майя Борисовна, к стыду своему, узнала только Дарвина и Павлова. Большой аквариум, фотографии птиц и животных, развешанные по стенам, выдавали интересы и пристрастия хозяйки комнаты — она перешла на второй курс биологического факультета.

Таня кормила голодных рыбок, следователь, сидя за столом, вела протокол допроса.

— Скажите, Таня, вас не удивляло, откуда в доме такие дорогие вещи? Такая роскошная обстановка?

Девушка взяла горсть корма, ручейком высыпала в аквариум.

— Я у мамы спрашивала, и не раз: «Зачем нам все это? Уже ставить некуда, а ты все покупаешь, покупаешь…» «Глупенькая, — отвечала мама, — когда-нибудь ты поймешь меня. Ведь все это теперь наше! Твое! Навеки, навсегда! Этого у нас никому не отнять!»

— Что хотела сказать ваша мама последними словами? — спросила Соколова. — Разве на ваше имущество кто-то покушался?