Третий экипаж (сборник)

Так беззлобно и просто ответил, что ни Киш, ни Икики не стали переспрашивать, почему в ящике? В общем, ясно: Кутха бессмертных не делает. Ничего Кутха не делает в этом мире такого, что когда-нибудь бы не кончалось. Кочуют по тундре Дети мертвецов, кочуют олешки, лоси, волки, одулы. Кутха запустил всю эту интересную механику и смотрит. Чтобы никто не скучал – распахивает северное сияние. А то пошлет белого медведя или стаю волков, и смотрит: вот человек убежит от них или нет?

Мышонок совсем притих в кармане. Думал, боясь: вырастить бы такую крапиву, чтобы большую веревку сплести. Привязать Кутху, пусть бегает на веревке от выгребной ямы до стола с тухлой рыбой и изобретает чудесные миры.

Кутха, конечно, эти мысли услышал.

Закивал радостно: «Есть одно верное средство укрепить Столб».

Произнес – Столб, а прозвучало как мир. Киш даже растерялся. С одной стороны зверь Келилгу навис, как черная гора, – пасть раскрыта, с другой, в кармане, отчаянно колотится сердчишко маленького мышонка, обреченного почему-то сидеть в деревянном ящике, а с третьей – Кутха ворчит. Как такое понять? И каким таким средством можно укрепить Столб?

Кутха понял правильно: «Ильхум сказала бы – дружбой. Но у Ильхум совести много, а ума совсем нет. Тонкого материала только на совесть хватило. И дружбы в тундре совсем мало. А если рухнет мир, станет в тундре темно, как под землей, везде закопошатся мыши. Число их тогда будет – предел знания. С таким количеством мышей ни зверь Келилгу, ни Донгу, ни Красный червь не справятся».

«А про какое средство ты говоришь, Кутха?»

Кутха откинулся спиной на заиндевелый камень.

«Когда я создавал мир, – сказал, – некуда было смотреть. Полярных сияний не было, звезд не было, снегов не было. Ничего не было, просто – пусто и темно. А теперь часто смотрю в небо. – Недовольно потянул носом: – Правда, раньше воздух был чист. – Нахмурился. – А теперь везде пахнет народом Аху. – Икики в кармане кукашки замолк, затаился. – Испытываю горечь».

«Отчего, Кутха?»

«Мир создать легко, изменить трудно».

И вдруг приподнялся на локте: «Слыхал про цемент?»

«Это что, Кутха? Только не обижай гостей. Ильхум просила».

«Цемент – это битый камень, – благожелательно ответил Кутха. – Такой специальный камень. При затвердевании приобретает особую прочность. А на вид – совсем как снег, только серый, тяжелый. Если такой снег пойдет, все подохнут. – Хохотнул: – Ильхум, сам знаешь, как сказала бы. И брат Билюкай спрыгнул бы с ума: как это все вдруг умерли и к нему сразу всей толпой! Стал бы сердито спрашивать: зачем сразу все пришли? У него под землей места мало».

Мечтательно откинулся на скалу:

«Народ Аху первым бы передох».

Спросил быстро:

«Слыхал про гипс?»

«Никогда, Кутха».

«А про известь?»

«Тоже похожа на снег?»

Кутха довольно рассмеялся, и тундра от его смеха всколыхнулась.

«Чтобы изготовить цемент, – благожелательно покивал, – надо добыть известняк и глину. – Доверительно наклонился к Кишу, почесал старческий подбородок, загадочно подмигнул: – Видел белые скалы в тундре? Это и есть известняк. А глина, она везде. По особенному рецепту измельчаешь известняк, мешаешь с глиной… – Он перехватил недоверчивый взгляд Киша и рассердился: – Мне не веришь, у инженера спроси!»

«Где есть такое?» – «Скоро увидишь!» – «Где такое увижу?» – «У Билюкая увидишь». – «Значит, я подо… Значит, умру?»

«Там увидим, – уклончиво заметил Кутха. – Никто живым не останется. Увидишь инженера, спроси про модули. Запомнил слово? Модуль – известковый, кремнистый, глиноземистый. Объяснять не буду. Сам спросишь». – Слова Кутхи звучали непонятно, но Киш не спорил. Подумал: действительно спрошу у инженера, раз от встречи не уклониться.

На всякий случай напомнил:

«Ильхум просила не обижать».

Кутха отмахнулся. Увлекся, всплеснул руками:

«Глина и известняк! По особенному рецепту! Бросаешь такое в огонь! Это очень горячо, Киш. Ты над таким огнем никогда не грел руки, а то бы пришлось тебе протез ставить, как герою Донгу. Когда в огне всё спечется, получим клинкер. – Кутха мечтательно улыбнулся. – А клинкер измельчим с небольшой добавкой гипса».

«Золу не подсыпаете?»

Киш сам не знал, почему спросил такое.

Кутха вздрогнул и внимательно посмотрел на него:

«Вот ты какой? Может, ел книгу Учителя? Всё знаешь?»

«Молчи, – шипел из кармана мышонок. – Молчи, Киш, не дразни Кутху».

«Нет, не знаю. Просто так спросил. Я потерянную память ищу. Ты бог. Поможешь?»

«Легко! – сплюнул Кутха. И сам спросил: – А мне кто поможет?»

«Может, я? Что надо сделать, Кутха?»

«Да так. За рецептом сходить».

X

Проговорили всю ночь.

Мышонок Икики просыпался, вновь засыпал.

Ильхум заглядывала в сумеречную урасу. Неодобрительно качала головой: совсем старый Кутха спятил. Цемент да цемент. Какие-то особенные рецепты. В старые времена с мышами справлялись своими силами.

Пожалела застывшего в неподвижности зверя Келилгу, пригнала десяток олешков.

С олешками случайно попал какой-то глупый человек, метался, не хотел отдавать олешков. Ильхум сказала: «Глотай его скорее, Келилгу, а то уже уши болят от его крика».

Келилгу проглотил.