Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Важно отметить: Дольман тактично последовал совету Рана и на этот раз не поднимал вопроса о «совместной войне против Советского Союза», ограничившись намеком на то, что он ожидает от союзников «справедливого мира», который «сорвет коммунистические планы в Северной Италии». В то же время швейцарские участники переговоров были озадачены тем, что Дольман вовсе не выступал как «проситель», а вел себя очень уверенно. Именно поэтому они решили, что надо обо всем договориться еще до прибытия Блума, чтобы не шокировать американцев. В итоге, после долгих бесед, они получили согласие Дольмана на следующие пять пунктов: война для Германии проиграна, расколоть союзников невозможно, они не будут вести переговоры с уполномоченными Гитлера или Гиммлера, предметом нынешних переговоров может быть только Северная Италия. Наконец, ускорение окончания войны должно считаться долгом каждого немца.

Вайбель изображает это своим большим достижением. Но какова была подлинная цена сей «договоренности»? Согласиться с тем, что война проиграна и что союзников не расколоть, Дольману было совсем не трудно — это ничего не стоило и ничего не меняло. Пункт о Гитлере и Гиммлере имел (как и пункт о «расколе») как бы сигнальное значение; он предупреждал Вольфа, что он ни в коем случае не должен ссылаться на свои прямые связи с обоими. Зато пункт о «местном характере» переговоров был исключительно важен для Даллеса. Дело в том, что высшие руководители трех держав антигитлеровской коалиции твердо условились, что переговоры о капитуляции Германии могут вестись только всеми вместе. Когда же в конце войны перед западными союзниками стала появляться соблазнительная перспектива сговора с немцами, то появилась и спасительная уловка: речь, мол, идет о «местной», или «частичной», капитуляции.

Тем временем появился и м-р Блум. Прибыв с опозданием на три часа, он провел с Дольманом, Циммером и Парилли лишь 20 минут. Вайбель сперва проинформировал его о результатах. После этого Блум появился в зале «Бьяджи» (он приятно удивил эсэсовцев тем, что подал им руку). Разговор был недолгим, ибо Вайбель сделал все дело за Блума. Кроме того, как впоследствии выяснилось, Блум получил от Даллеса указание меньше всего говорить о военных делах (еще одна любопытная черточка для оценки будущих уверений, будто речь шла только о военной капитуляции!). Зато он должен был интересоваться — кто стоит за Дольманом? Последний сначала уклонился от ответа, заявив, что «выступает как частное лицо и не имеет поручения» (он быстро учел намеки о Гиммлере!). Лишь вскользь заметил, что принадлежит к штабу генерала СС Вольфа и может только обещать, что в случае желательности переговоров с США он будет пытаться убедить Вольфа в необходимости приехать в Швейцарию…

Тогда произошло следующее: по заданию того самого Даллеса, который (если опять же верить его мемуарам) «не ожидал ничего от встречи», Блум передал Хусману, а Хусман — Дольману записку с двумя именами: Парри и Усмиани. Это были имена двух руководителей партизанского движения, попавших в руки карателей. Смысл записки был ясен: в знак «доброй воли» Вольф должен был освободить Парри и Усмиани (представителей буржуазной «Партии действия»).

На этом встреча закончилась, Дольман и Циммер отправились в Италию. 4 марта они доложили Вольфу о том, что произошло в Лугано. Вольф принял все сказанное к сведению, заметив, что освобождение Феруччо Парри и Антонио Усмиани для него проблемы не представляет.

Вольф вступает в игру

Как оценили в штабе Вольфа итоги «второго раунда»? С одной стороны, Дольман должен был бы выразить недовольство; Хусман вроде как бы отверг идею «раскола» союзников и повторил формулу безоговорочной капитуляции. Но в то же время американская сторона своим предложением об освобождении Парри и Усмиани дала ясно понять, что заинтересована в продолжении контактов. Далее, некоторые высказывания Блума и Хусмана позволяли надеяться, что американцы будут вести себя «гибко». Например, Хусман сказал, что после войны будет создана «элита» из представителей всех стран, включая Германию, а Блум говорил о том, что все участники переговоров о капитуляции будут «участниками послевоенного восстановления». Циммер настаивал на том, что высказывания Блума и Хусмана необходимо интерпретировать в позитивном для Германии духе и что для США вопрос о безоговорочной капитуляции представляет «предмет торга». Дольман, в свою очередь, сделал вывод, что можно надеяться на сговорчивость американцев. Наконец, у Парилли создалось убеждение, что Вольф сможет убедить американцев в реальности «русской опасности».