Третий лишний. Он, она и советский режим

Компьютерщик из Ленинграда — вовсе не сексуальный маньяк. Он — нормальный здоровый парень, живущий в ненормальных условиях. Его встречи чаще всего происходили в подъездах домов на грязном подоконнике. Пыльное окно, облупившиеся, давно некрашенные стены. Тусклая лампочка под потолком. Он сидит или стоит со своей избранницей возле лестницы. Мимо проходят в свои квартиры жильцы. Соседи косятся на парочку, парочка — на жильцов. Одна из соседок обзывает их хулиганами и вызывает милиционера. Милиционеру не хочется возиться с мальчишками и девчонками, вести их в милицию. Он лениво спрашивает: „Ты здесь живешь? Нет? Уходи”. И они уходят в другой подъезд, в другую подворотню.

В российских городах о подъезде, как месте свиданий, много говорят, ибо это действительно главное место, где бездомные могут встретиться. Есть даже поклонники так называемого парадного подъезда. Один из них, москвич, 44-летний скульптор М. К., перефразируя известное латинское выражение о постели, утверждает, что „Мы рождаемся в парадном, любим в парадном и умираем в парадном”. Как истинный бездомный одиночка, он даже находит в этом уголке свою прелесть: зимой там тепло, летом — прохладно, ночью почти тихо и почти безопасно. Это — философия нищего, но скульптор и не скрывает своей нищеты. „У сынков элиты, — вспоминает он, — „хата” (сленг — квартира для встреч) свободна хотя бы тогда, когда родители уезжают в командировку или уходят в гости. У меня вообще не было квартиры и подъезд заменял мне нормальное жилье”.

Мой собеседник знает жизнь подъезда во всех деталях. Совсем не обязательно стоять внизу возле лестницы и привлекать внимание жильцов. Можно подняться по лестнице на самый верх — туда, где находятся двери на чердак. Чердак, конечно, заперт, но можно устроиться на ступеньках. Надо только вести себя как можно тише, чтобы соседи не вызвали милицию. Тут-то, главным образом, и процветает любовь. Конечно, кругом не видно ни зги, пахнет кошками и мочей. Но если хорошенько выпить, запахов не чувствуешь. Девушке тоже надо выпить. И не только для того, чтобы она не ощущала противные запахи, но чтобы преодолела страх и стыд. Мужчина может при этом пить из горлышка бутылки, но ради дамы он должен совершить джентльменский поступок: украсть стакан в ближайшем кафе или в автомате, торгующем газированной водой. „Итак, слава парадному подъезду, этому раю массовой любви!” — несколько наигранно бодро заканчивает свой рассказ жизнерадостный скульптор.

Любовь на лестнице, „там, где лифт ночует”, породила множество историй и анекдотов, в основном посвященных взаимоотношениям пары с милицией и соседями-квартирантами. Подспудный и явный страх любовников присутствует почти во всех этих произведениях народного гения. „Устроились двое в подъезде, на фанерном листе. Все у них хорошо, уже расстегнулись, уже он на нее лег и вдруг откуда ни возьмись — милиционер. „Вы что тут делаете!” — „Мы? Мы — ничего…” — ответил мужчина. И чтобы показать милиционеру свою полную невинность поднял руки. А в руках — оторванные уши…” Такой вот юмор.

Но подъезд, конечно, банальность. Люди с развитой фантазией и склонностью к экстремальным решениям находят приют в более интересных местах. Например, одинокая миловидная дама, редактор московского издательства, вспоминает, что, когда ей было чуть за тридцать, она, чтобы сбалансировать свои интимные желания и ограниченные жилищные возможности, начинала романы в сентябре. „Мы садились с моим очередным другом в вагон электрички и ехали до тех пор, пока не видели за окном стога. Стога свежего сена были нашими спасителями до самой зимы”.

Впрочем, в резко континентальном климате средней полосы Советского Союза стог не всегда достаточная защита от непогоды. Поэтому большинство любовников ищут убежище в более цивилизованных условиях. Несколько москвичек — журналистки, преподаватели институтов — с глубоким чувством вспоминают прогулочный пароходик, который на несколько часов, а порой и на несколько суток отправлялся из речного порта Химки в Москве по окрестным рекам и каналам. Пассажиров, получавших при вступлении на корабль ключ от каюты, красоты Подмосковья интересовали мало, свежий воздух — тоже. Парочки быстро разбегались по каютам, запирались там и не появлялись на палубе до самого возвращения в порт. Их восторг можно понять: наконец-то они в полной (или в почти полной) изоляции и безопасности, наконец-то у них никто не спрашивает паспорт и прописку. Благодарные москвички-одиночки окрестили пароход-благодетель ПЛОВУЧИЙ ДОМ ЛЮБВИ. Однако ленинградцы, которые по любому поводу проявляют ревность к Москве и москвичам, утверждают, что не москвичи, а они, ленинградцы, первыми оценили и освоили удобства прогулочных корабликов. Прогулочному судну, которое уплывает по реке Неве в Ладожское озеро и возвращается в Ленинград через две ночи и один день, они торжественно присвоили имя ЗАПАДНЫЙ БЕРЛИН.