Третий лишний. Он, она и советский режим

Не знаю, как далеко продвинулись в следующие 10 лет работы с психогенератором. Не исключено, что аппарат профессора Илюшина уже установлен в цехах одного из текстильных комбинатов в Иванове или Орехово-Зуеве с тем, чтобы регулировать сексуальные чувства советских работниц. Во всяком случае, такую цель ставили те, кто дали ученому из Алма-Аты крупную денежную помощь для его научных исследований[52]. Ведь его проект обещает не только заглушать ненужные советскому государству человеческие страсти, но и повысить производительность труда.

Говоря в то лето о своей чудо-машине, доктор Илюшин сделал еще одно интересное замечание: „При необходимости, мой аппарат сможет побудить усталых рабочих к половой активности, если это нужно будет для повышения рождаемости в стране”. Попытки заставить народ активнее размножаться не впервые предпринимаются советскими властями. Правда, вместо лазера до сих пор применялись законы и указы. Этой цели должен был, в частности, служить закон, изданный Сталиным в июне 1936 года о запрещении абортов, и второй указ, выпущенный в июле 1944 года, где, кроме прочего, значится, что женщины, родившие более четырех детей, получат орден „Материнской славы”. А те, кто родят десять и более детей, получат почетное звание „Матери-героини”. В постановлениях этих много говорилось также о разного рода льготах и материальных выгодах для многодетных[53]. Одновременно введен был в стране налог на холостяков, одиноких и малосемейных граждан. Налогами этими облагались все взрослые, которые не имели двух и более детей. И в том числе рабочие незамужние женщины, зарабатывающие 70–90 рублей в месяц, у которых не было ни малейшей возможности выйти замуж. Платить обязывали также пожилых вдовцов, вдов и женатых, имеющих одного ребенка. В этой своей наиболее дикой форме, закон просуществовал полтора десятка лет. Он был несколько смягчен (не отменен!) только в 1958 году. Позднее, в 1974-м, Большая Советская Энциклопедия обосновала введение налога тем, что „это дало возможность государству мобилизовать дополнительные средства для обороны страны” (БЭС, Третье издание, т. 17, статья НАЛОГИ, сс. 227–228, 1974).

Призывы повысить рождаемость вот уже полвека раздаются со страниц советских газет. Вспоминаю, как по этому поводу в начале 50-х годов держал речь официозный писатель Федор Панферов. Крестьянин по происхождению и член партии с 1926 года, он был выдвинут депутатом Верховного совета СССР от какого-то текстильного городка. На встречу с избирателями приехал он изрядно выпивши и всю речь свою свел к призыву: „Бабоньки, дорогие, рожайте больше, не гуляйте холостяком, бабоньки…” Речь известного писателя и редактора журнала „Октябрь” вызвала бурную реакцию зала, состоявшего из одних женщин. „Да мы разве против, — кричали ткачихи и прядильщицы. — Мы — хоть сейчас! Но скажи, товарищ депутат, где рожать? И от кого рожать?” Женщины-работницы пытались разъяснить представителю власти, что обитательнице рабочего общежития рожать в городе, где нет мужчин, по меньшей мере затруднительно, но он не слушал их и, в пьяном воодушевлении, продолжал призывать „бабонек” не стесняться и давать родине новых воинов. Сопровождавшие Ф. Панферова местные партийные чиновники испугались разгоревшихся страстей и быстро завершили беседу избранника народа со своими избирателями.

За тридцать лет, прошедших после этого инцидента, положение в городах и поселках текстильного края (и не только текстильного) не слишком изменилось. Правда, государственная пропаганда деторождения усилилась, но все эти призывы и обещания, указы и ордена, Материнской славы” оказываются в прямом противоречии с материальными возможностями рабочего класса. Сотни тысяч работниц мечтают о браке, о семье, о детях, но им, обитателям, женских городов” и общежитий, по-прежнему негде рожать и не от кого рожать. О том, как народ относится к государственным призывам о росте рождаемости и к высокому званию „Мать-героиня”, лучше всего говорят бытующие в рабочей среде анекдоты.

„Куда их вешать, эти ордена?” — спрашивает мать-героиня вернувшегося с фронта солдата-орденоносца. „Я вешаю на грудь, — отвечает солдат, — поскольку грудью защищал родину. А ты… Чем свои ордена заработала, на то их и вешай…”

Текстильный край, расположенный в треугольнике между Ивановом, Владимиром и Москвой, далеко не единственное место, где женщина-работница лишена самого насущного — надежды на семью и ощущения того, что она кому-то дорога как женщина. Такие „треугольники” и „четырехугольники” можно встретить по всей стране. Та же драма, хотя несколько в иных декорациях, повторяется в 10 тысячах километров от Иванова — на берегу Охотского моря, на Камчатке, на Курильских островах Тихого океана. Бывший матрос тихоокеанского флота, 53-летний Б. М., и корабельный электрик, 47-летний Ю. М., несколько лет проплававшие на рыболовных судах между Чукоткой и Владивостоком, рассказывали мне, как выглядит рабочая любовь на самом дальнем восточном краю страны.