Третий лишний. Он, она и советский режим

Американский ученый В. Тремль, руководитель Центра по изучению алкоголизма в университете штата Северная Каролина, приводит цифры расходов советских граждан на водку. Оказывается, в 1979 году население СССР заплатило государству за это удовольствие 39 миллиардов рублей, в пять раз больше, чем в средине 50-х годов. Для сравнения замечу, что строительство газопровода Уренгой — Западная Европа должно обойтись Советскому Союзу всего лишь в 25 миллиардов.

Для того, чтобы этот спирто-водочный поток мог беспрепятственно изливаться на просторах страны, в СССР непрерывно со все возрастающей производительностью работают около 3.000 заводов[65]. Водки они выпускают около трех миллиардов литров в год (в два с лишним раза больше, чем в 1955 году), а также около четырех миллиардов литров виноградного вина, 200 миллионов литров шампанского, 100 миллионов литров коньяка и 6,5 миллиардов литров пива — втрое больше, чем 25 лет назад. Советское население потребляет 2,5 миллиардов литров чистого алкоголя в год. В 1955 году было произведено только 650 миллионов.

Но и это не все. Доктор Тремль подсчитал (и весь наш жизненный опыт это подтверждает), что кроме водки и вина, производимых на государственных заводах, само население производит огромное количество спиртного. А именно — 1 миллиард 700 миллионов литров в год. Речь идет о самогоне, который граждане производят из картофеля, свеклы и покупаемого в магазинах сахара. Один миллиард литров самогона производят и выпивают жители села. Это еще 10 литров на живую душу от новорожденного до глубокого старика.

Если товар производится, то, естественно, его хотят продать. У советских руководителей есть особые причины усиленно торговать водкой. В стране, как уже говорилось, недостаточно товаров и продуктов питания, так что процесс возвращения денег, заработанных гражданами, обратно в государственный карман крайне затруднен: покупателям нечего брать в магазинах. Кроме водки. Но зато этот товар на полках магазинов не залеживается: в стране есть области, где оборот торговой сети на треть складывается из денег, полученных винными отделами магазинов. Продажа водки имеет и политический смысл: в русском политическом „паровом котле” она служит главным предохранительным клапаном. В пьяной ругани и пьяных драках растрачивается энергия, которая могла бы быть обращена населением на борьбу за экономические и политические свободы. Правда, такой метод успокоения общества имеет и свою оборотную сторону: 96 процентов хулиганских поступков в стране происходят в состоянии опьянения, убийства по пьянке совершает 68 процентов убийц. Под влиянием алкоголя совершается 67 изнасилований из ста.

Пьяным владеют животные позывы. Пьяному пригодна любая женщина, которая попалась на дороге. При низкой культуре и развитии от пьяного можно ожидать самых диких поступков. Один из моих собеседников несколько раз наблюдал в деревнях Московской области, как пьяная жена стаскивает пьяного мужа с пьяной же чужой бабы. Интересно, что такие сцены обычно не кончаются разводом супругов. На следующий день все трое не помнят ничего из того, что с ними произошло. Случается, однако, что пьяный секс, столь распространенный в деревнях, приводит и к увечьям. У мужчины, отравленного алкоголем, понижена половая чувствительность. Даже не желая того, он может нанести своей партнерше серьезные увечья. Врач-гинеколог Д. Т., 58 лет, вспоминает, как однажды из пригородного села Усатово в Одесскую городскую больницу привезли женщину-крестьянку. Ее муж, придя пьяным домой, буквально изуродовал ее. Женщину привезли в больницу с разрывами влагалища. Чтобы спасти ее, врачам пришлось сделать серьезную операцию. Для характеристики российских нравов можно добавить, что крестьянка эта не развелась с мужем и не обжаловала в суде его поведение. Имея двоих детей, она через некоторое время забеременела от мужа снова и продолжала с ним жить, несмотря на его непрерывное пьянство.

В одном из деревенских рассказов советского писателя Константина Паустовского есть такой пассаж. Писатель летом живет в деревне под Рязанью. По соседству дом крестьянки Насти. У Насти есть ребенок, больной и тихий мальчик Петя. Паустовский пишет: „Ему уже минуло шесть лет, но он не умел говорить. Весь день он сидел на дороге, пересыпал пыль из ладони в ладонь и молчал.

Я подошел к нему, присел на корточки и заговорил с ним. Он со страхом взглянул на меня, сморщился и беззвучно затрясся-заплакал, уткнувшись лицом в рукав.

— Ты чего? — спросил я…

Я ничего не понимал. Я видел только огромное бессловесное и темное горе этого маленького захлебывающегося от слез существа…

Из избы выбежала Настя, схватила мальчика на руки и, как всегда, виновато улыбаясь, сказала: „Он у меня больненький, дурачок, глупенький мой. Вы не гневайтесь. Как его приласкаешь, он завсегда заплачет”.