Третий не лишний

– А ты как хотел? Чтобы тебе медаль олимпийскую вручили? За то, что твои зверьки в городе творят? Ты же согласился! Ты же деньги взял, а это, считай, слово дал! Так с приличными людьми не поступают. Дал слово – держи! Не держишь – чмо поганое.

Любопытная интерпретация.

Зато теперь картина становится более или менее понятной. Выловили негодника, приперли к стеночке и сделали креативное предложение, от которого нельзя отказаться. А негодник, не будь дураком, возьми и слиняй в неизвестном направлении. Да еще и с авансом, что симпатий к нему у разбойничков с большой дороги уж точно не прибавило. И все было бы хорошо, если бы не вмешался ваш покорный слуга.

Подставил я блудного папочку, как ни крути.

Хотя Полина говорила, что отец и без меня куда-то исчезал. Имеется в виду – в первый раз. В первом ее воплощении на этом свете. И во втором, кстати, тоже. Сейчас же у этой чудо-девочки – третий вариант ее бурной жизни. Третий, не лишний, потому что я хоть и виноват, но именно благодаря мне у Вуйчика именно в третьей версии реинкарнации его дочурки забрезжил реальный шанс на спасение.

Зря я, что ли, здесь уши грею?

Одновременно с этой оптимистичной мыслью меня сзади мягко, но крепко взяли за шиворот. Пессимистично, я бы сказал, взяли. По принципу контрастного душа. А потом моим организмом, который уже и не касался пола, пнули ту самую дверь, под которой я и подслушивал.

И тут же моментально я попал в перекрестье жутко ослепительных лучей света, что зоркости мне явно не прибавило. Получил только номинальную информацию о трех боевых единицах в помещении. И у этих единиц как минимум есть ручные фонарики.

Да, и один «шпалер».

Что-то я по Козету соскучился…

Глава 30 Конец

– А я думал, Слоник крышей двинулся, – прозвучал над ухом знакомый баритон. – Говорит, малец его вырубил. Какой-то фашистский прихвостень, по-немецки, мол, чешет. Прикинь? Слона! Которого чугунной бабой с места не сдвинуть. А тут и правда малец. Оба-на! Да еще и старый знакомый! Ну, дела.

– Не по-немецки, а по-английски. Привет, Гаврила. И я рад тебя видеть. На землю-то опустишь? Спасибо, отец родной. Так гораздо лучше. Мужики, фонарями не слепите, будьте добры. Глаза сейчас выскочат…

Фонари деликатно уткнулись в пол.

– Витек! А ты как здесь? Тебя что, в кабаке не повязали?

Гаденыш! А я уже и забыл про эту подлянку в ресторане.

До чего же я отходчивый! Нельзя так.

– Нормально все. Я понадкусывал там все, как ты сказал, не беспокойся. А для расчета они тебя ждут. На чаевые надеются. Ты ведь их не кинешь, Гаврила? Так ведь с приличными людьми не поступают. Да? Дал слово – держи. Не держишь, значит… как там говорили?

Сквозь световые пятна, мерцающие в глазах, я попытался рассмотреть того, кто знает продолжение этой поговорки. Только темный силуэт. И в обеих руках по предмету: в левой – фонарик, а в правой…

Скажу так, виден даже не пистолет.

Просто правая рука силуэта характерно изогнута – очень типично для руки, сжимающей короткоствольное стрелковое оружие. Ну да, он про «шпалер» как раз и говорил… другому силуэту, который сидит на стуле на фоне двух других призраков, держащих его с двух сторон за плечи.

Хоть я и ослеп немного, но общую диспозицию уловил.

– А ты чего тут вообще делаешь, Витек? Заблудился?

Гаврила присел передо мной на корточки и дружески оперся правой рукой на мое плечо. Дружески?

– Чего-чего. Живу я здесь, вот чего, – буркнул я невпопад, вспомнив расхожий анекдот.

– Гонишь!

Не знает Гаврила этого прикола. Стыдно, юноша. А вроде как рубаха-парень, анекдоты должен бы знать.

– Я не понял, Гнедой. Это что за огрызок? – подал голос силуэт с пистолетом. – Никак знакомец твой?

– Тихо, Звон, сейчас разберемся. Ты с этим боксером вопрос решил?

– Да… почти. Малехо осталось.

– Глаз с него не своди. Больно шустрый персонаж. Ну, так что, Витек. Какого рожна ты здесь забыл?

А ведь тон голоса у моего знакомца явно меняется.

Дружеские интонации куда-то стремительно пропадают. Как песок сквозь пальцы. Надо срочно какую-нибудь правдоподобную версию слепить. А не то тоже к стулу пришпилят, как Вуйчика.

С них, душегубов, станется.

– К Богдану зашел, – с деланым равнодушием заявил я. – Мы с ним договаривались сегодня вечером потренироваться… на крыше. Правильно, учитель?

Сейчас в его дискомфортном положении просто физически будет легче кивнуть утвердительно, чем пускаться в неудобоваримые выяснения недоразумений, которые еще неизвестно куда могут завести.

Вот он и кивнул.

Один – ноль. В пользу хороших парней.

Где же Сан-Саныч?

– Слышь, шкет, а этот тренер твой хорошо дерется? Или фуфло в натуре?

Что-то не нравится мне этот развязный тип. Что за фамильярности вообще?

– Слышь, Звон, а ты чего с таким фуфловым погонялом мне тут еще и вопросы задаешь? В натуре.

В темной комнате моментально стало тихо.

Даже стало слышно, как в оконное стеклышко ломится какой-то ночной мотылек. И шорох в коридоре, который, надеюсь, услышал только я. И то по причине того, что уж очень сильно его ждал.

Сидящий на стуле силуэт неожиданно громко прыснул.

– Вот так, подружки. Учитесь у пацана. Моя школа!