Третий рейх на наркотиках

«Мы продвигались так быстро, как только могут двигаться колонны. Генерал через своих людей контролировал ход событий и следил за тем, чтобы все происходило плавно, без помех. В тот день было пройдено огромное расстояние. К генералу привели двух пленных французских офицеров, служивших в части, которая спешила на помощь своим войскам, попавшим под удар. „О, немцы двигаются очень быстро – trés, trés vite“. Столь неожиданно попав в плен, они пребывали в полной растерянности и не могли понять, откуда мы могли взяться […]. Мы шли дальше, на Монкорне. Танки и автомобили двигались с максимально возможной скоростью. Генерал лично указывал направление движения. Все происходило с невероятной быстротой»[152]. Так говорится в докладе о действиях Гудериана. И далее: «Когда наша колонна приблизилась к площади, из стоявших на ней автомобилей вылезли французы. Никто не обращал на них внимания. Генерал остановился у церкви и вместе со своим адъютантом принялся регулировать движение. Одна дивизия направо, другая налево. Все спешили, словно это были гонки»[153].

В эти изнурительные майские дни 1940 года блицкриг набрал обороты и стал самостоятельным явлением. Разорвав все путы, преодолев все границы, он воплотил в себе сущность Современной Войны. И отныне с этим понятием были неразрывно связаны наркотики.

Кристаллический лис

Эрвин Роммель, впоследствии ставший одним из известнейших немецких генералов, не был экспертом в области танковой войны. Он начинал свою службу в пехоте. Однако именно отсутствие знаний, касающихся возможностей стальных монстров, помогло этому швабу во время кампании во Франции прорваться дальше всех. Он вел свою 7-ю танковую дивизию, руководствуясь интуицией, словно штурмовую группу, не дожидаясь, пока саперы наведут временные мосты, переправляя многотонные машины через французские реки на паромах, – и у него все получалось. Уинстон Черчилль, назначенный премьер-министром Британии в день начала немецкого вторжения, явно ошибался – что происходило с ним довольно редко, – когда утешал своего французского коллегу премьер-министра Рейно: «Как показывает опыт, любое наступление рано или поздно заканчивается […]. Через пять-шесть дней они неизбежно остановятся из-за отсутствия снабжения, и тогда появится возможность для контрнаступления»[154].

Тем не менее Роммель не остановился. Он рвался и рвался вперед, пользуясь в полной мере, как и Гудериан, отлаженной системой немецкой логистики – непредсказуемый, неконтролируемый, неудержимый. В Ставке фюрера он вызывал восхищение: «Хотелось бы оказаться на переднем крае, подобно генералу Роммелю. Он отчаянный смельчак – постоянно находится в боевой машине № 1 своей дивизии!»[155] Даже его непосредственный начальник генерал Гот перестал посылать ему письменные приказы, ибо, когда такой приказ поступал к нему на командный пункт, Роммель уже давно находился за всеми возможными горами и радиосвязь с ним отсутствовала. Он не чувствовал опасности, не обращал на нее внимания – типичный симптом употребления больших доз метамфетамина. И среди ночи он рвался вперед, с ходу атаковал даже хорошо укрепленные позиции, палил из всех стволов, словно берсеркер, постоянно застигая противника врасплох. Французы приходили в отчаяние перед лицом этого словно спущенного с поводка монстра, который с поразительной скоростью сокрушал, один за другим, их оборонительные рубежи. Что им было делать? У них отсутствовали какие-либо указания относительно того, что следует предпринимать в подобных ситуациях, поскольку во время военных учений они не прорабатывались.

Вот весьма характерный для того периода войны случай: Роммель, которому сверху давно уже перестали присылать приказы, мчался 17 мая 1940 года по шоссе от Сольр-ле-Шато, расположенного на севере Франции, в направлении Авена. Волею судеб именно там разбили лагерь 5-я пехотная и 1-я танковая дивизии, а также отдельные части 18-й пехотной дивизии французской армии. Не колеблясь ни секунды, генерал-майор обрушился на них, сметая все на своем пути, поливая все вокруг огнем, и продвинулся еще на 100 километров с несколькими сотнями машин и танков с окровавленными гусеницами, оставляя за собой убитых и раненых в придорожных канавах. Воодушевленный успехом, он стоял на командирском танке между двумя офицерами своего штаба в сдвинутой на затылок фуражке[156].