Третий Шанс

– Нет, – ответил Ходырев коротко, но всё так же дружелюбно. – Конечно, мог бы предложить вам должность механика, мой гараж автомобилей столетней давности вы видели…

– … но сами понимаете, что я вряд ли соглашусь, потому что острой необходимости нет, а надо пристраиваться как-то самому и основательно.

– Точно! – Ходырев засмеялся. – Но имейте в виду такую возможность.

– Спасибо, Игнат Рафаэлевич.

А ведь отключилась эта давящая тревога. Мысль о том, что нужно убить человека или даже двух, занимала весь мозг и все чувства в последние дни. Простите, крайние. Особенно после тех тренировок, где «нарисованный», но почти настоящий Ходырев корчился от боли после первого попадания и, стоя на коленях, зажимая окровавленной рукой простреленный бок, молящими глазами просил не добивать. Поэтому и интервью скомканные получались, хотя Коля старался держаться, понимал, что надо. И вот вдруг раз – и ничего. Переступил порог Покровского, и как рукой всё сняло. Просто как будто такая работа.

Ещё немного прошли молча.

– Знаете, Николай Алексеевич… – задумчиво проговорил Ходырев. – Вот думаю. В чём люди меняются, а в чём нет.

– Знаете, Игнат Рафаэлевич, я на Уране много чего прочитал, там времени вагон был…

– Вагон? – Ходырев рассмеялся, ему понравилось выражение.

– Вагон, – повторил Коля. – Так вот, люди не меняются. Вообще. Почитать Достоевского, Булгакова…

– Общество меняется, а с ним и люди. Средневековье, Ренессанс… Почитайте-ка, что тогда писали. Осмелюсь предположить, что литература – это отклик на запрос общества.

– Да ну, общество туда-сюда…

– … в зависимости от царящей в обществе идеологии.

Коля помолчал.

– Считаете, у общества всегда есть идеология?

Ходырев пожал плечами.

– Ваше время. Советский Союз с коммунистической идеологией, и ох как сильна она была. Соединённые Штаты со своей исключительностью. Европа со своей толерантностью. Китайцы, которые всё время что-то строят на свой манер.

– Ну так после развала СССР…

– … не было идеологии? Не было, потому и пошло, как пошло. А запрос на идеологию, на национальную идею всегда есть.

– Ой, вы сейчас про «Чистоту и Честь» скажете! Все так и носятся с этим Стенькой. Я тут без году неделя, а и то из каждого утюга: «Стенька-Стенька»!

– Из каждого утюга! – Ходырев рассмеялся, вспомнил анекдот столетней давности, который когда-то читал. – Была бы нормальная государственная идеология, не были бы никакого Стеньки. А с вялотекущим развратом последнего времени Стенька не мог не появиться. Люди устали от того, что предоставлены сами себе. Соскучились по нравственности.

– Только вот через насилие…

– Ну так они и по жёсткой руке соскучились. Как дети. У вас ведь есть дети… то есть, были?.. Простите. Так вот, ребёнка если самому себе предоставить, он и в лужу полезет и простудится, и съест что-нибудь не то. А овцам нужен пастух. У общества сложнее, и мне бы не хотелось делить людей на ведущих и ведомых, коих большинство. Но суть та же. Можете подобрать более деликатные слова. Христианская религия – то, что нужно современному обществу. Если сами не веруете, то отнеситесь к этому прагматически. Высокая мораль, что бы вы об этом ни думали, в природе человека. Пусть когда-то, тысячи лет назад, её не было, но она с развитием общества сформировалась. Если угодно, эволюционировало не только тело, но и сознание. Похабство, мещанство, до определённых пределов вседозволенность – человек на это с радостью набрасывается, когда это долго было под запретом, но потом быстро остывает, и возникает потребность в высокоморальном. Вспомните викторианскую эпоху в Англии, и что ей предшествовало.

– Не поспоришь. – Коля вздохнул. – Правы вы, Игнат Рафаэлевич. Только вот Стенька всё-таки перегибает. Не специалист я в христианстве, но что-то про непротивление злу насилием слышал.

– Это вы от графа Толстого слышали. А понятие «священная война» вам не встречалось? Почитайте-ка Библию. И любимый Стенькин пример Содома и Гоморры – Бог же тогда уничтожил целые города. Сам, даже без помощников. А потоп, в результате которого, кроме Ноя с семейством, никто из людей не выжил? Думаете, только грешников Господь к себе прибрал? – Ходырев посмотрел Коле в глаза и поймал его удивлённый взгляд. – Да не смотрите вы на меня так, Николай Алексеевич. Я сейчас не о своих взглядах, а, так сказать, в порядке полемики. Я сам часто со Стенькой спорю…

– Вы знакомы?! – Коля постарался удивиться как мог искренне.

– Знакомы, конечно. Стенька бывает здесь, в Покровском. Мы много дискутируем. Верите или нет, мне судьба России не безразлична. Ведь мог бы куда-то уехать со своими деньгами, где покомфортнее, а я живу здесь. До власти бы достучаться, но так ведь не слушают. Плати, говорят, налоги да занимайся своим делом.

– И что бы вы предложили?

– Не знаю, – Ходырев растерянно развёл руками. – Недостаточно у меня знаний и мудрости, чтобы точно сказать, что и как надо. Не в общем, а конкретно что делать. Но хотя бы умные вопросы задавать умею, а это, согласитесь, немало. Но слушать не хотят. Говорят, заявляй о своей позиции через демократические выборы.