Третий шеар Итериана

…И опять он оставался вне тесного круга, снова чувствовал себя лишним, снова хотелось сбежать и вернуться лишь тогда, когда в доме не останется посторонних. И снова сидевшая рядом девушка невзначай касалась рукой и извинялась со смущенной улыбкой, Клер предлагала попробовать запеченные с сыром баклажаны, а Рене призывал наполнить бокалы…

Возможно, этот новый мир был не так уж плох.

Но где-то существовал другой мир — мир, который он кое-как построил вокруг себя, чтобы не остаться в пустоте. Генрих, Фер, Лили, Эсея, Кеони… Есть еще не друзья, но достаточно близкие знакомые в Итериане, которые нет-нет, но вспоминались. И семья правителя Холгера, так и не ставшая его семьей, но успевшая оставить отпечаток в основе созданного им мира.

Тьен не хотел думать, что будет, если их новые миры, его и Софи, когда-нибудь столкнутся, но эта мысль, однажды придя в голову, уже не покидала…

— Нам пора, — объявил Рене, вставая из-за стола.

— Уже? — Софи посмотрела на настенные часы. — Ты же говорил, что бракосочетание назначено на пять.

— Нужно еще заехать за аппаратом.

— Вы сегодня женитесь? — спросил Тьен невпопад.

Софи негромко вздохнула.

— Нет, — непринужденно рассмеялась Мишлин, скрашивая неловкость момента. — Наша свадьба осенью. Сегодня Рене снимает чужую. Запутался в числах и взял заказ на такой день! Люк, дорогой, ты же не обижаешься?

Шеар мысленно поблагодарил девушку, за то, что она не добавила: «Мы же говорили об этом!». Говорили. И о том, что Рене — фотограф, и о том, что сегодня его еще ждет работа. Но Тьен не придал значения ненужной информации о ненужных людях. А ведь это были люди Софи — ее друзья, частички ее мира.

— Тьен — сказочник! — просветила присутствующих Клер, будто надеялась списать его невнимательность на свойства творческой натуры.

— Еще и какой! — слов Софи никто кроме него не расслышал, но никому другому они и не предназначались.

— Сказочник? — заинтересовалась Мишлин. — Что же вы молчали? Впрочем, у нас еще будет время поговорить об этом, да?

— Точно, — поддержал Рене. — Мы же увидимся завтра у Ами? Она сказала, что вы будете.

Вот об этом за столом точно не заговаривали.

— Мы еще не решили, — быстро ответила Софи. — Возможно, придем.

«Вы будете», «мы не решили» — Тьену это понравилось. Друзья девушки и она сама говорили о них так… вместе, что уже неважно было, что там за приглашение, и куда они возможно придут.

Пока Софи провожала гостей, он, примеряя на себя роль хозяина, убрал со стола оставшуюся после них посуду. Сложил в раковину, с удивлением вспомнив, как не любит ее мыть (уж чем-чем, а подобным в Итериане заниматься не приходилось!), и подумал, что им с Софи неплохо бы перебраться со своими тарелками и остатками вина на кухню. Дать детям пообщаться без присмотра старших, это же праздник Люка все-таки.

— Так куда нас зовут? — поинтересовался он у возвратившейся в квартиру девушки.

— Амелия… Кларисса пригласила нас к себе на вечер.

— Нас, — повторил мужчина не без удовольствия.

— Я не говорила, потому что еще не решила, хочу ли пойти.

— Обсудим?

Предложение посидеть на кухне было встречено без возражений, но и без явной радости.

— У тебя интересные друзья, — сказал Тьен, устроившись на новом месте и наполнив бокалы. Перед глазами всплыла картинка: сидящая на полу девочка и детский поезд, ездящий вокруг нее по игрушечным рельсам. Кажется, до того дня она не пила вина…

— Странно, что ты это заметил, — усмехнулась Софи. — Похоже, тебе было скучно с нами. Спасибо, хоть не зевал.

— Нет, я…

Оправдаться нему не позволили: кто-то позвонил в дверь.

— Рене, — с теплом улыбнулась девушка. — Вечно что-нибудь забудет.

Она вжилась уже в свой новый мир, и вырвать ее из него будет непросто. Да и нужно ли?

Тьен думал об этом, пока Софи шла к дверям, пока проворачивался ключ в замке. От размышлений оторвал неожиданный всплеск эмоций, волной прокатившихся от прихожей: удивление, смятение… еще что-то… И прозвучавший следом мужской голос:

— Здравствуй.

Кому этот голос принадлежал, шеар не знал. Но точно не ушедшему несколько минут назад фотографу.

— Здравствуй, Анри.

Тьен стиснул зубы и даже мысленно не выругался. Сдержался, чтобы не выглянуть в коридор…

Но это не значит, что не ничего видел.

Огонь жизни горел в сердцах тех, кого скрывали рукотворные перегородки. Тела их — спросите любого ученого — состояли из воды. Воздух и кирпичные стены чувствовали каждое движение, малейшую вибрацию. А ему оставалось лишь воспользоваться даром четырех, соединив воедино все, что могли рассказать стихии.