Третий всадник

– Хочешь честно? Вот сделали из гражданина Головченко главного злодея. Контрреволюционер, крестьянство всячески уничижал и уничтожал. Вот только область в передовые вышла при нем и благодаря ему. И по зернозаготовкам, и по охвату крестьянства колхозами.

– Да уж, видим, как вышли.

– А ты не перебивай старших. Значит, был главный партийный руководитель по сельскому хозяйству передовиком. И тут комиссия из Москвы открывает нам глаза – мол, товарищ Головченко при тщательном рассмотрении оказался врагом, плел свою вражью паутину. Только зачем врагу выполнять планы заготовок? Молчишь? – начальник СПО насупился, водрузил свои увесистые кулаки на стол и стал выглядеть где-то даже угрожающе. – Я, конечно, человек маленький и с вышестоящим начальством во всем согласный. Вот только не секрет, что товарищ Русаков, который еще недавно, до откомандирования в Москву, работал у нас начальником секретного отдела, имел большие контры с сельскохозяйственным отделом обкома… Нет, я ничего не утверждаю, сынок. Я просто не хочу в это лезть. И в огромное значение показаний застреленного председателя упадочного колхоза не верю никак.

– То есть расследовать его гибель не будете?

– Кому расследовать? Моим сотрудникам? Область бурлит. Народное недовольство растет. Кулаки вокруг. Спецпереселенцы тысячами уходят в бега. Чтобы управиться со всем этим, мне народу в пять раз больше надо. Спасибо вам, помогаете по мере сил, хотя и местную обстановку не знаете. У меня люди с ног падают от недоедания и недосыпания. Разрываются, не в силах охватить все. Там людоедство, там крестьяне с голоду опухли, там разграбили склады. А ты мне предлагаешь комиссию создать, чтобы узнать, кто контрика хлопнул? Если делать нечего, займись. Все полномочия есть. Дерзай, сынок. Может, и нас, старых дураков, чему научишь.

– Спасибо за совет и помощь.

– Обращайся всегда. Чем могу, помогу…

Вышел я из здания полпредства злой как черт. И сильно озадаченный. Слова о том, что ситуация с беглым партийным деятелем неоднозначная и что Русаков имел раньше историю отношений с фигурантами, настораживали.

Поняв, что особой помощи ни от кого не дождешься, я все же попытался перетряхнуть изолятор для подследственных № 1. Тщательнейшим образом допросил каждого выводного и часового, дежуривших в тот день. И без какого-либо результата. В этом чертовом изоляторе всегда толкалась куча народу. И милиция, и сотрудники ОГПУ, и даже продотрядовцы, которые, как я понял, в этой области в каждой бочке затычка. И так хаотично служба поставлена, что выпустить задержанного из камеры и провести к стене, где его расхлопали при попытке к бегству, мог кто угодно. А что его подвели специально под пули – в этом я был уверен. И момент выбрали, когда у стены стоял самый внимательный, меткий и бескомпромиссный стрелок.

– Ну, забыли закрыть камеру, – пожимал плечами тюремный оперативник, который воспринимал мой визит в его владения в штыки, примерно как и начальник СПО.

– Не тюрьма, а проходной двор! – в сердцах воскликнул я.

– Вот именно, – буркнул оперативник. – У нас столько всех проходит. Кулаки, бандиты. Все не вмещаются. И так твоему председателю отдельный номер выделили, спасибо сказать должен.

– Что? – взвился я. – Спасибо? Вам! За то, что проморгали все на свете?!

– Ну, садись на мое место и не проморгай. Я за него не держусь.

В общем, поговорили. Ничего не выяснили. Я упорно наталкивался на глухую стену.

Господи, уже второй труп на моих глазах, как начали тянуть это дело. Цыпин во флигеле. Теперь этот председатель.

Я тогда еще не знал, что это лишь начало череды кровавых злодеяний. И что мое служебное любопытство и напористость лично мне стремительно прокладывали накатанную многими поколениями чересчур усердных сыщиков дорогу на тот свет…

Глава 6

Ранним утром опустились низкие серые тучи, и зарядил тоскливый мелкий моросящий дождь. Я глядел на него в высокое стрельчатое окно кабинета, когда дежурный по нашему штабу пригласил меня к телефону. Кому это я понадобился? Внутри я весь подобрался. Все телефонные звонки по сути своей тревожные. Они и звонят так грубо и громко, чтобы покоя от них не было.

– Сергеич, надо встретиться, – послышался в тяжелой эбонитовой трубке голос ревизора. – Я свою работу почти закончил. Картина, скажу тебе, удручающая.

Глядя на выразительно и нетерпеливо кивающего в сторону настенных часов Горца, я сказал:

– Сейчас времени нет. У нас выезд. В Артемьевское.

– Что, опять хлеб разобрали?

– Убили представителя власти. Разбираться будем по всей строгости. Приеду – позвоню.

– Не затягивай, – с какой-то тоской произнес ревизор.