Третий звонок

«Вернувшись в свой аул, Садо нашел свою саклю разрушенной; крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки были сожжены и внутренность огажена. Сын же его, тот красивый с блестящими глазами мальчик… был привезен мертвым к мечети… Он был проткнут штыком в спину. Женщина… в разорванной на груди рубахе, открывавшей ее старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном, царапая себе в кровь лицо, и не переставая выла. Вой женщин слышался во всех домах и на площадях…

Фонтан был загажен, очевидно нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми, и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс или ядовитых пауков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения».

Так написано Толстым в 17-й главе «Хаджи-Мурата», ровнехонько сто лет назад! Ну а что было потом, тоже хорошо всем известно. Одна сталинская депортация чего стоит…

Пьеса моя, как я уже говорил, написана до Беслана. И оттого устарела. Современные пьесы, как правило, быстро стареют, если они не написаны А. П. Чеховым или Островским. Даже пьесы Вампилова или Володина не выдерживают испытания стремительно изменяющимся временем и остаются как факты замечательной литературы, так что же говорить о моем сочинении? Переписать? Да стоит ли? Потому публикую его в этой книге как звенышко моей жизни, моих размышлений конца прошлого века, в форме диалогов разных лиц, плода моей фантазии.

Подмосковная история

Действующие лица

Сергей Андреевич Черкасский – 71 год.

Варвара Петровна, его жена – 70 лет.

Андрей Черкасский, их сын генерал – 47 лет.

Амалия, дочь Андрея Черкасского – 21 год.

Виктор, его сын – 17 лет.

Елена, дочь стариков Черкасских – 40 лет.

Лев Густавович, ее муж – 50 лет.

Дарья, их дочь, внучка стариков Черкасских – 22 года.

Борис Михайлович Давыдов, сосед по переделкинской даче – 75 лет.

Денис Макаров, Дин, друг Виктора Черкасского – 25 лет.

Наталья, Таточка, подруга стариков Черкасских, соседка по Переделкину – 71 год.

Миша, студент театрального института – 21 год.

Герман Штроссе, немец – 48 лет.

На титрах осеннее Подмосковье, трехэтажный деревянный дом. Ночь. Светится одно окно.

По спящему дому бродит в халате старик.

Наплыв. Театр. Идет репетиция «Лира». Актеры в костюмах.

Действие происходит в наши дни, в подмосковном поселке Переделкино, в трехэтажном старом доме Черкасских. Сцены из «Лира» разыгрываются на авансцене или как это будет угодно решить режиссеру. Это – сны о «Лире» старика Черкасского, актера по профессии.

Первый акт

Первая сцена из «Лира»

Лир, которого репетирует Черкасский:

Подайте карту мне… Узнайте все:
Мы разделили край наш на три части.
Ярмо забот мы с наших дряхлых плеч
Хотим переложить на молодые
И доплестись до гроба налегке.

Скажите, дочери, мне, кто из вас

Нас любит больше, чтобы при разделе
Могли мы нашу щедрость проявить
В прямом согласье с вашею заслугой.
Ты, Гонерилья, первой говори.

Гонерилья

Моей любви не выразить словами,
Вы мне милей, чем воздух, свет очей,
Я вас люблю, как не любили дети
Доныне никогда своих отцов.
Язык немеет от такого чувства,
И от него захватывает дух.

Лир

Похвально. Отдаем тебе Весь этот край от той черты до этой.
Что скажет нам вторая дочь – Регана?

Регана

Отец, сестра и я одной породы,
И нам одна цена. Ее ответ
Содержит все, что я б сама сказала.

Лир