Треугольная жизнь

Было лето, и вскоре Башмаковы уехали в Крым по путевкам, которые, как всегда за полцены, достал Петр Никифорович. А когда вернулись, заметили: дверь соседской квартиры обита красивым темно-вишневым дерматином, перетянутым золотыми шнурочками. Башмаков разбирал чемоданы, ругая Дашку за то, что она забыла в пансионате свои новые пляжные тапочки, как вдруг Катя поманила мужа пальцем и выпроводила на балкон:

– Посмотри, Тунеядыч, тебе полезно!

– Ну повешу я тебе новые веревки. Повешу! – огрызнулся Олег Трудович.

– Нет, ты посмотри, что они сделали!

Собственно говоря, балкон у них с соседями был общий, разделенный посередине упиравшейся в потолок гипсолитовой перегородкой. Башмаков перегнулся через железные перила и заглянул к соседям. Прежде там ничего интересного не наблюдалось: все пространство было тесно заставлено импортными бутылками, которые в пункте не принимались, и только очень редко, раз в год, во двор приезжали на грузовой машине особые стеклотарщики и брали «импорт» по две копейки за штуку. Этого счастливого момента и дожидалась, пылясь, нестандартная посуда на Герином балконе.

И вот теперь вместо толпы пыльных емкостей, сбившихся, словно на какой-то свой бутылочный митинг, потрясенный Башмаков обнаружил совершенно иную картину. Он увидел новенький навесной шкафчик с зеркалом, небольшой столик, прикрепленный к стене, примерно как в купе поезда, а к перилам с внешней стороны были прихвачены специальными скобами длинные ящики, из которых торчали юные перышки лука. Но больше всего Олега Трудовича поразил установленный у противоположной панели верстачок с тисочками и точильным колесиком. Из специальных ячеек торчали инструменты – отвертки, плоскогубцы, сверла, напильники… Чтобы рассмотреть все эти чудеса получше, Башмаков основательно перегнулся через перила. Как раз в этот момент на балконе появился, насвистывая, коренастый белобрысый мужичок в синей майке и черных сатиновых трусах.

– Здравия желаю, – сказал он, заметив башмаковскую голову в своих владениях.

– Здравствуйте, – отозвался Олег Трудович, понимая, что вот так сразу исчезнуть неприлично. – С новосельем!

– Спасибо.

– Красиво у вас тут теперь стало…

– Теперь – да. Столько грязи пришлось перетаскать. Вас как зовут?

– Олег, – ответил Башмаков и смутился.

Ситуация и в самом деле комическая, ведь обыкновенно имя относится ко всему человеку в целокупности, а не к одинокой голове, торчащей из-за перегородки.

– А меня Николай Анатолич. Предлагаю по чуть-чуть за знакомство! – Новый сосед открыл дверцу под верстаком, вынул оттуда початую бутылку «Старки», две рюмочки и тарелочку с солеными домашними сухариками из бородинского хлеба.

Башмаков простер на дружественную территорию руку, с благодарностью принимая рюмочку, они чокнулись и выпили.

– Видел? – с радостным укором спросила Катя, когда он вернулся.

– Да! – откликнулся Башмаков, стараясь не дышать в ее сторону.

На следующий день утром он столкнулся с Анатоличем у лифта – тот был одет по форме, с майорскими погонами и артиллерийскими крестиками в черных бархатных петлицах. Башмаков (он тогда работал в «Альдебаране») был в сером финском костюме с металлическим отливом, рубашке, галстуке и с портфелем. Анатолич уважительно покосился на портфель и спросил:

– А по отчеству как будете?

– Трудович… Странное отчество, правда?

– Нормальное отчество. У нас в дивизии зампотылу был армянин, Петросян… Так его вообще Гамлетом Дездемоновичем звали. И ничего… В воскресенье приглашаем вас на новоселье!

Узнав о приглашении, Катя разволновалась, затеяла пирог с яблоками, и хотя несколько раз звонила матери, консультируясь, пирог не задался, расползся по противню и не пропекся. В последний момент Башмаков был откомандирован в магазин за тортом, и ему повезло: только что привезли страшный дефицит – «Птичье молоко». Потерпев неудачу с выпечкой, Катя отыгралась на Дашке, надела на нее новенькое китайское платье, все в кружавчиках, и увенчала дочь таким огромным бантом, что при резком порыве ветра ребенка вполне могло унести, как на парусе. Потом жена долго не могла выбрать наряд для себя, советовалась с Башмаковым и дочерью. Олег Трудович порекомендовал золотистое платье, привезенное несколько лет назад Гошей из Стокгольма. Но оно было отвергнуто как слишком шикарное и нескромное для визита к соседям по лестничной площадке. Дашка настаивала на курортном сарафане с глубокой выемкой на спине и получила по попе за дурацкие советы. В результате был надет югославский брючный костюм.

Костюм этот добыла одна из родительниц на праздничной распродаже в своем учреждении и предложила его Кате, так как в нервной суматохе схватила не тот размер. Катя долго колебалась: сын обладательницы костюма был жутким лоботрясом, в полугодии у него вырисовывалась твердая «двойка» по русскому языку. Понятно, что, взяв обновку без переплаты, пришлось бы натягивать ему тройку. В конце концов Катя не устояла.