Треугольник. История, семиотика, литература

Возможное столкновение с мусульманством и мусульманским миром заставило Наполеона взглянуть иначе и на христианство, которое пыталась выкорчевать Французская революция. Его собеседники, наследники просветителей, предлагали ему взглянуть на эту религию как на астрономическую систему, в которой можно увидеть аллегорию движения сфер, геометрию светил. Но он видел в христианстве, несмотря на опорочившую католическую церковь инквизицию, много величия и счел необходимым именно это подчеркнуть. После этой встречи на празднике в честь соглашения с Римским двором, положившим начало официальному восстановлению католической религии во Франции, Наполеон решил послать Шатобриана в Рим, ибо сразу понял, чем этот начинающий, входящий в моду писатель может быть ему полезен. Это было в 1803 году. Пост министра иностранных дел занимал тогда Талейран, именно он оформил литератору назначение. «У Талейрана были прекрасные манеры, они нисколько не походили на манеры его подлого окружения; его мошенничество было преисполнено непостижимой важности, в этом осином гнезде развращенность нравов слыла гением, легкомыслие мудростью», – отметил мемуарист[32].

Похвалив однажды «Гений христианства», Наполеон затем многократно критически высказывался по поводу других сочинений писателя. Ему не понравились его эссе «Бонапарт и Бурбоны», некоторые статьи и речь при вступлении в Институт. Не раз Наполеон сам выступал в качестве цензора, переставляя акценты в пафосных высказываниях Шатобриана. Тот часто бывал не согласен с тираном, не боялся его и страха или трусливого поведения себе не позволял. Строго и поэтично Шатобриан описывает «Сто дней» Наполеона. По его словам, на острове Св. Елены император осудил себя дважды: за войну в Испании и за войну в России. Задолго до многих – и словно под копирку написанных – биографий Наполеона Шатобриан отметил, что уже при жизни императора стали рассматривать не как реальное лицо, а как плод поэтических выдумок, как персонажа легенды, солдатских преданий и народных сказок. Таковы, с его точки зрения, Карл Великий и Александр Великий, во всяком случае, так их изображали средневековые эпопеи. А между тем триумф Франции стоил ей трех миллионов солдатских жизней. Сограждане Шатобриана жили в страданиях и неволе. Талантливый и могущественный властитель, Наполеон лишил своих соотечественников независимости и домашнего очага, тяги к свободе и самой свободы. И бедняки, и богачи украшали жилища его портретами и бюстами. Повсюду в Европе – в Италии, в Германии – можно было натолкнуться на его тень. «Может быть, время поторопилось предать картинку тиснению?» – вопрошает мемуарист своих будущих читателей. Лишь столетия могут по-настоящему закончить портрет великого человека.

Сопоставление небольшого количества довольно пестрых фактов, которые мы попытались идентифицировать, весьма объемно и по-человечески высвечивает эту популярную сегодня историческую фигуру – Наполеона Бонапарта. Ценность приведенных высказываний состоит в том, что, совпадая в общих чертах и демонстрируя нам тирана и деспота, они одновременно показывают Бонапарта как своеобразную личность, не случайно достигшую многих успехов в военном и общественно-политическом смысле. Наполеон прошел трудный путь защитника революции и полководца, и французские романтики, надо отдать им должное, были достаточно объективны в его оценке. Кроме того, они внушили современникам мысль, что Россия – уникальная страна и обращаться с ней надо очень осторожно.

Русская кампания не была для Наполеона, по мнению многих французов, ни особенно серьезной, ни выдающейся, ни исключительной. Свою ошибку вступления в Россию он понял сразу, хотя до самой смерти не так уж глубоко ее осознал. Ему, безусловно, нравились его прошлые отношения с императором Александром I, которого он, по собственному признанию, «любил почти как женщину».

Дискурсивный анализ одного послания Наполеона Французская речь в последнем томе романа Л. Н. Толстого «Война и мир»

Современная русская литература в лице писателей, которых называют авангардными (Вен. Ерофеев, Вик. Ерофеев, Евг. Попов, Вл. Сорокин), часто отсылает читателей непосредственно к языку, которым она написана. Это значит, что писатели задерживают внимание своих гипотетических собеседников на отдельных словах и выражениях, речениях и присловьях, новой лексике и архаизмах. Можно сказать, они организуют нам очную ставку с тем, что асимметрично, угловато и выпадает из русла привычного разговора. Однако интерес к живой пульсирующей речи вовсе не такая уж новость. Русской литературе он всегда был свойствен и привычен. Скорее прежде читатели просто не обращали внимания на непосредственный интерес писателя к языку.