Тревожная ночь

В больнице строгие правила: навещать больных можно только в определенные дни и часы. К тяжелобольным, таким, как Кныш, вообще не пускают.

Нет, эти больничные правила никто из юных железнодорожников не нарушал. Разве это нарушение, если Толя повертелся в раздевалке чуть больше положенного и нянюшка, которая заведовала вешалкой, ворчливо сказала:

— Больно долго одеваешься, мальчик. И зачем раздевался? Сказала тебе, не пустят. Неприемный день. А сюда и заходить нечего было. Подала бы тебе пальтишко через барьер…

В результате медицинская сестра, которая дежурила возле Поликарпа Филипповича, сменившись с дежурства, нашла в кармане своего пальто шоколад. Плитка была завернута в листок из тетради, на котором было только три слова:

«Шоколад восстанавливает силы…»

И никто не заметил, как Женя, прячась за афишной тумбой, скрываясь время от времени в подворотнях, выслеживал краснощекую черноглазую врачиху Инну Сергеевну Крюк. Ольга Михайловна узнала, что доктор Крюк — лучший специалист по сердечным болезням в больнице, что весь день и всю ночь провела Инна Сергеевна у постели Поликарпа Филипповича.

В пять часов вечера Долинюк принес в больницу новое лекарство. Его тут же ввели больному. Но положение его оставалось пока что очень тяжелым. Поэтому Инна Сергеевна осталась у больного еще на два часа после дежурства. А потом ушла. От няни на вешалке удалось узнать, что дома у Инны Сергеевны дочь шести лет Леночка. Одна. Поэтому доктор Крюк всегда торопится домой.

Все это выяснил Витя. А Митя спросил няню:

— Наверно, доктор живет далеко?

Митя добавил:

— Интересно бы узнать — где?

А няня сказала:

— Домашние адреса врачей мы не даем.

— Так мы же спрашиваем так просто, — сказали в один голос Митя и Витя.

— И так просто не даем. — Няня раскрыла выходную дверь на улицу. — И на вешалке без дела болтаться нечего. Думаете, высокие, так вам все можно?

Няня любила поговорить. Но вот на главное-то разговорить ее так и не удалось.

Через полчаса, проследив докторшу, Женя звонил из телефона-автомата Виктору Петровичу:

— Адрес доктора: Продольная, шесть, квартира три. Дочку Леночку уложили спать. Свет в окне погас. Высылайте Ольгу Михайловну…

Эту ночь Ольга Михайловна провела в комнате доктора Крюк, а Инна Сергеевна вернулась в больницу на том же такси, которое привезло Ольгу Михайловну на Продольную улицу.

К утру больному Кнышу стало лучше.

Инна Сергеевна спустилась вниз, в приемную, где ее ждал Женя Степуков. Он приехал в город первым поездом. Было морозно. Зима, как говорится, не сдавала своих позиций.

В вагоне электрички Женя был один. По дороге в больницу он тоже почти никого не встретил. Милиционеры и дворники грелись у костров. Было темно и туманно.

Когда Инна Сергеевна увидела Женю, у него было такое красное лицо, точно он только что выскочил из бани:

— Замерз? — спросила докторша.

— Нет. Как больному Кнышу? Лучше? — спросил докторшу Женя.

— Лучше, но пока положение его еще серьезное. Пошли чай пить. Это ты вчера вечером выследил меня?

— Я.

— Ну, пошли.

— Спасибо… Не беспокойтесь…

— Не церемонься. За чаем расскажу все подробно. Чудесный старик ваш Поликарп Филиппович!

— Мы тоже так считаем.

Женя шел по больничному коридору с Инной Сергеевной, и впервые за эти страшные сутки ему стало легко и спокойно. Точно сняли с него тяжелый груз. Он ведь совсем не знал Инну Сергеевну, а поди ж ты, сразу проникся к ней доверием… «Как хорошо, что она провела здесь всю ночь! — думал Женя. — Такая не допустит, чтобы Поликарп Филиппович умер. Она его не отдаст. Надо будет ее дочку взять к нам на дорогу, прокатить и к нам домой тоже, пусть поиграет с Минькой».

Они сидели друг против друга, Женя и докторша, пили чай и говорили. Женя — о том, какой был до болезни Поликарп Филиппович, а Инна Сергеевна — о том, какой он выдержанный больной, спокойный, помогающий врачам лечить его.

21

Прошло уже больше трех месяцев, а Поликарп Филиппович все еще был в больнице. И много еще было тревог и опасностей в эти три месяца. Так корабль, прошедший сквозь шторм, оставшийся на плаву, идет к берегу неизведанной дорогой из незнакомых мест, куда его отбросила буря. И всюду его поджидают подводные скалы, рифы и другие опасности. Он плывет осторожно, почти вслепую, не зная, достигнет ли берега.

Почти месяц Поликарп Филиппович лежал на спине неподвижно, не двигая даже руками. Его кормили из ложечки, как младенца, он дышал кислородом из больших зеленоватых подушек и думал, поднимется ли когда-нибудь с этой больничной кровати. Будет ли дышать кислородом не из подушки, а так же, как все люди, гуляя или отдыхая в саду? Будет ли видеть деревья, цветы, людей, друзей — Миньку, Ольгу Михайловну, Кущина и всех ребят на ДЖД? Их к нему не пускали, но он чувствовал их дружбу, заботу и любовь каждый день, каждый час. Эти чувства верных друзей приходили к Поликарпу Филипповичу с письмами и записками, с цветами и с теми небольшими пакетиками, которые доктор разрешал передавать больному.

Однажды доктор Инна Сергеевна ему сказала: