Тревожное небо

— Англичане очень настойчиво предлагают нам в помощь своих опытных специалистов для перелета через океан, — звучал в трубке его спокойный голос. — Ваше мнение мне доложили, но, мне кажется, что опытный радист нам пригодится…

Ну что тут окажешь?.. Одного придется взять.

Ложась спать, я представлял себе, как расцветут Штепенко и Романов, и вытянутся физиономии Низовцева и Муханова, когда они утром узнают об этом.

Так оно и получилось. Оба наши радиста повесили носы и с покорным безразличным видом молча ожидали прибытия «опытного специалиста». Тот не заставил себя долго ждать, и вскоре мы имели удовольствие лицезреть его более чем тучную фигуру, сопровождаемую кзптаном Хадсоном. Уже в годах, с красным отечным лицом, в середине которого возвышался такого же цвета нос с фиолетовыми прожилками, «опытный специалист», угадав во мне командира, обогнал Хадсона и, протягивая широченную ладонь, изрек несоразмерным со всей его комплекцией тоненьким голоском:

— Кемпбелл, радиомэн.

— Радист будет сопровождать вас до Вашингтона и обратно, — счел необходимым пояснить переводчик.

Широко улыбаясь, толстяк сказал что-то по-английски.

— Мистер Кемпбелл говорит, что он работает радистом с того самого дня, когда Маркони изобрел радио.

— Мистер Кемлбелл ошибается. Передайте ему, что изобретатель радио отнюдь не Маркони, а русский ученый Александр Степанович Попов, — наставительно сказал Борис Низовцев.

— Попофф? Какой Попофф? Не слышал, нет, не слышал. Радио — это Маркони. Великий Гульельмо Маркони. Да! Об этом знают все радисты мира. Всего мира! — настаивал на своеммистер.

— Никакой не Маркони, а Александр Попов, — не унимался Низовцев. — Уже в 1895 году наш русский ученый доложил свою схему электромагнитной связи Русскому обществу физиков, а ваш Маркони просто слямзил его изобретение…

Переводчик оказался в затруднении.

— Что означает «слямзил»? допытывался он у Низовцева.

Тот улыбнулся:

— Это — украл.

— Как — украл? Кто украл? Не мог он украсть. Маркони никогда не был в России. Он итальянец, а патент он получил у нас, в Англии, — продолжал доказывать свою правоту Кемпбелл.

— Патент ваш Маркони получил только потому, что Александр Попов не считал нужным заботиться в первую очередь о собственном кармане. А ваш Маркони прочитал опубликованный в январе 1896 года доклад Попова и в том же году помчался, зa патентом к вам, — сразил своего оппонента Низовцев.

— Как — помчался? Куда помчался? — не понял англичанин.

— Как куда? К вам помчался, в Англию, он же у вас патент получил, — уже раздражаясь, объяснял Борис.

— Не слышал, нет, не слышал, — улыбался мистер. — А может быть и так, все может быть, — закончил он миролюбиво.

Переводчика отозвали, и спор о приоритете изобретения радио прекратился сам по себе.

Мистер Кемпбелл продолжал улыбаться, но мне было не до смеха. Я размышлял о доброй сотне лишних килограммов, свалившихся так неожиданно нам на шею. Но делать нечего. Было нас двенадцать, пусть будет и тринадцатый. Для меня это число уже не раз становилось счастливым.

Первым проявлением инициативы нового члена экипажа был щелчок по собственному горлу, — жест, понятный мужчинам всего мира… Пошли в бар. Размахивая руками, жестикулируя пальцами и гримасничая, мистер Кемлбелл пытался что-то еще нам объяснить, но до прихода переводчика успеха не имел. Тот объяснил, что супруга мистера Кемпбелла впервые за долгую совместную жизнь расщедрилась и выдала ему на сода-виски целых четыре фунта.

Вокруг нас уже во время дискуссии об изобретателях радио собралась многочисленная компания летчиков из разных стран. Следуя заразительному примеру, поданному Кемпбеллом, все они вскоре вооружились бокалами. Бармен еле поспевал выполнять заказы. Звучали многочисленные тосты: за победу над гитлеровцами, за успехи и здравие Красной Армии и советских летчиков, за дружбу и сотрудничество, и еще за многое другое, доброе и желанное. И так уже цветастые лицо и нос мистера Кемпбелла приобретали все более яркую расцветку. А летчики все прибывали и прибывали… Каждый вновь прибывший считал своим долгом произнести новый тост. Мне не подливали: все уже знали, что командир советского самолета пьет только пиво. Мистер же Кемпбелл пил одну порцию виски за другой. Но чувствовал он себя как рыба во все прибывающей воде…

Кэптен Хадсон принес приглашение на вечер самодеятельности, устраиваемый расположившимися по соседству летчиками истребительного полка.

Посоветовавшись с экипажем, поблагодарили за честь и отправились на присланном за нами автобусе в гости.