Тревожное небо

…Утром мы вновь у синоптиков. Изменений в обстановке погоды нет. Разве только на карте появились некоторые уточнения в тех местах над океаном, где еще вчера были белые пятна. Главный синоптик Гандера, хорошо знавший, кто пассажиры нашего самолета, решительно начертал на папке с характеристикой погоды: «Погода неопределенная, лететь не советую». Неугомонный Штепенко уверен, что лететь нужно и можно. Однако я присоединяюсь к мнению главного синоптика — лезть на рожон в этих условиях не только глупо, но и преступно.

— Знаешь, Саша, тише едешь — дальше будешь, — говорю я миролюбиво.

— От места, куда едешь, — огрызается он.

— Не кипятись ты… Если мы вернемся в Москву днем или двумя позже, это не имеет никакого значения. А вот если вместо аэродрома в Рейкьявике мы плюхнемся в воду или невзначай чиркнем крылом по склону горы, тогда, пожалуй, будет поздно рассуждать, что «а если бы мы…» И рассуждать-то будет некому.

— Слушай, Штепенко, и что это у тебя вечно чешется? — говорит решительно Романов. — Ты что, забыл слова генерала? Что сказал генерал в Москве Пусэпу? Он сказал: не торопитесь! Не спешите!

Утро следующего дня не приносит ничего утешительного. В окно видно, как над аэродромом несутся под сильным ветром клочья густого тумана. Сверху крапает то дождь, то снег. Видимость не превышает нескольких десятков метров. Даже Штепенко не спешит к синоптикам, и так ясно — погоды нет. К нам заглядывает Борис Низовцев, ночевавший в соседней комнате:

— Знаете, братцы, наш мистер чуть не сыграл ночью в ящик…

— Что? В какой ящик? — не понимаем мы.

— За столом он встретил друзей-товарищей и, как всегда, устроился там, где больше всего бутылок. Пришел он к нам «елеможаху», разделся с трудом и забрался под одеяло. Я не успел еще уснуть, как наш мистер Кемпбелл вылез из-под одеяла, надел шляпу, схватил свой портфель под мышку и, как был в трусах, но в шляпе, двинулся к окну. Заметьте, не к двери, а к окну. Когда он уже заносил ногу на подоконник, я вскочил и стянул его оттуда, а ведь мы спим на втором этаже.

— И что он говорил?

— Кричал, что самолет уже уходит и надо спешить…

Позавтракав, отправились осматривать аэродром. Это в прямом смысле гигантское сооружение. Пять бетонированных полос, длиной от полутора до двух километров. Большой недостаток аэродрома в том, что построен он на наклонной к юго-западу поверхности. Неплохо, если взлет под гору, а посадка на гору, как садились и мы. А если наоборот?

Окрестности аэродрома напоминают нам Хатангу или берега реки Лены у Булуна. Бугристая тундра, с таким же мхом и лишайниками, впадинки, заросшие хилой стелющейся березой ч низкорослым ельником.

Аэродром Гандер построен для военных целей тремя государствами: США, Англией и Канадой. Но, так как частые туманы и другие капризы ньюфаундлендской погоды не гарантируют возможности принимать прибывшие из Европы самолеты в любое время суток, к этому гигантскому бетонному полю прибавили второй на Лабрадорском полуострове и третий, правда, значительно меньших размеров, в полсотне километров к востоку.

… Прошли еще сутки. Утро 7 июня было по-прежнему хмурым и безрадостным. К середине дня сквозь туманную пелену начинает временами просвечивать солнце.

— Ребята, вижу солнце, — заявляет Штепенко и тащит меня и Романова в бюро погоды. Остальные во главе с Обуховым отправляются к кораблю.

Пока мы шагаем к синоптикам, туман на наших глазах тает и редеет. Старший синоптик не торопится, основательно рассматривая карту погоды. Мы впиваемся глазами в его карандаш. Подумав еще какое-то время, синоптик выводит на папке прогноза погоды наконец долгожданное: «Погода определенная, советую вылетать».

Дает он нам и устный совет: лететь из Гандера 300 километров на восток, а потом взять курс на Исландию. По прогнозу это даст нам выигрыш в скорости — можно использовать попутный ветер. Но мы знаем по опыту, какие могут быть казусы со связью и с получением радиопеленгов, и этот вариант нас не устраивает. Решаем следовать маршрутом, предписанным нам еще перед вылетом из Москвы: Ньюфаундленд — Гренландия — Исландия. Этот маршрут обеспечивает наибольшую безопасность полета. Правда, потом в полете мы не раз жалели о том, что не последовали совету синоптика.

Старт назначен на час дня. Единственное, что меня тревожит, это наличие мощного теплого фронта между Ньюфаундлендом и Гренландией. Нам предстоит пробиться через него, а это — облака, снегопады, ливни, обледенение. Правда, синоптики уверяют меня, что если мы будем лететь на высоте не ниже 7–8 тысяч футов, то ширина этого фронта окажется не более пятидесяти миль.

Погода стала значительно лучше, выглянуло солнце, дул ровный свежий ветер. Подошли пассажиры. Церемония прощания завершается значительно быстрее, чем обычно. И мы, отбуксировав корабль на старт, легко поднимаемся в воздух.

Качаем крыльями — прощай, Америка! Курс — на Гренландию.

Вновь над океаном