Тревожное счастье

— А мы идем, видим — след саней. Пошли, говорю, браток, может, самогоночки из деревни привезли. Угостят.

Саша встревожилась: завернули чужие люди и могут помешать встрече. Она взглянула на человека, стоявшего впереди других, и успокоилась. Она ни разу в жизни не видела его, но узнала по описанию кузнеца: широкое, темное от копоти лицо с белыми бровями и шрамом на носу (когда-то отскочил кусочек раскаленной подковы), длинные руки с узловатыми черными пальцами. Руководитель подпольной группы завода, где немцы ремонтировали танки, — Дрозд (Саша не знала, кличка это или настоящая фамилия), кузнец, старый друг Алексея Софроновича. Он молча и осторожно, словно какую-нибудь хрупкую вещь, пожал Сашину руку. Из-за его спины выглянул круглолицый паренек, задорно-курносый, с ежиком белокурых волос. Он, наоборот, пожал Сашину руку крепко, весело ей подмигнул и, должно быть, так же, как всегда, когда знакомился с девушками, назвал себя:

— Тимофей.

Саша сразу узнала в нем одного из тех веселых парней, которые обладают завидной способностью легко знакомиться с людьми, особенно с девушками, и быстро завоевывать общую любовь и симпатию. Он, видно, не знал или не очень-то верил, что Саша — жена «ответственного связного», и позднее, за столом, усевшись с ней рядом, тихонько спросил: «Вы из отряда?» — «Нет, из деревни. У меня грудной ребенок», — ответила она, как бы оправдываясь. Это его немножко разочаровало.

Дрозд, увидев сало на столе, осторожно, двумя пальцами, взял ломтик, почтительно поглядел, потянул носом, не поднося близко, и так же осторожно положил на тарелку.

— Эх, давно я сала не ел! Забыл, как и пахнет, — и обратился к Лялькевичу: — Голодает народ, товарищ Петро. Ограбили всех дочиста, паразиты. Эшелон за эшелоном гонят в Неметчину.

— Вы погуторьте, а я ставни закрою, — сказал хозяин и вышел.

Дрозд и Лялькевич сели на диванчике у печки. Тимофей пристроился у окна, поближе к Саше. Должно быть, подпольщик спросил о ней, потому что Лялькевич сказал:

— Саша — наш товарищ и связная.

Старик откашлялся, как перед длинным выступлением, и стал тихонько докладывать:

— Значит так, товарищ Петро, такие дела… О нашей работе. Группа понемножку растет. Девять человек уже имеем… На танках, которые проходят через наши руки, немец долго не воюет — до первого боя. Установили связь с другими группами. С мясокомбинатом. С типографией. Тимох вон оттуда. У него там хлопцы хоть куда. Молодцы. Боевые. Вот бланочки какие штампуют! — Он достал из-за пазухи пачку бумажек и передал Лялькевичу. — И тот подарочек тоже от них. Нащупали человека в карточном бюро. Старый учитель немецкого языка, но человек советский. Наш. Проверяем. Очень уж нам нужны хлебные карточки. Двух девчат устроили в госпиталь. Депо на связь не идет, хотя наши люди там есть, чувствуем, даже знаем кой-кого. Больно лютует железнодорожная охрана, глаз не спускает, на каждом шагу гитлеровский пес. На каждой стрелке — по собаке. Говорят, в Орше наши крепко их подковали. Да и на других узлах, слышно, не спят хлопцы. Одним словом, связь с железнодорожниками мы наладим. Так и передайте. У нас уже есть зацепка. Теперь такое дело, товарищ Петро. В городе появился представитель от партизан. Известно вам об этом?

— Нет, неизвестно. Но связные всегда могут быть. Отрядов вокруг города много, и у каждого может быть связь со своими людьми.

— Правильно. Отрядов много. Это мы знаем. Однако я так понимаю: руководить всей работой в городе должны из одного места.

— Руководит горком партии. Мы, наш отряд, имеем задание горкома по связи с городом.

— Вот потому и ставим вас в известность. Человек этот налаживает связи со многими группами. Стремится руководить всеми. Хотел собрать нас вместе. Я не пошел на эту встречу и Тимоха отговорил. Человек, конечно, правильный — мы проверили. Наш. Но молод и чересчур горяч. Действует в городе, как в лесу. Провалит он людей. Прошу вас: передайте там, чтоб выяснили, кто его послал, и чтоб заменили более опытным, осторожным. Кличка его Боевой. Ишь, кличку и ту неразумную выдумал: Боевой! Сам себя выдает.

— Ладно, Степанович. Что за представитель, кто его прислал — узнаем. На связь с ним не ходите! Помните — гестапо мастер в области провокаций. За подарки — спасибо. Передайте, товарищ Тимох, — повернулся Лялькевич к молодому подпольщику, — партизанскую благодарность группе. Все это нам очень пригодится.

Парень покраснел от удовольствия, бросил взгляд на Сашу, кивнул головой:

— Передам.

— Теперь о главном… — продолжал Владимир Иванович. — Приближается весна. Надо думать, что гитлеровский штаб пожелает взять реванш за свое зимнее поражение под Москвой. У нас уже есть данные, что число эшелонов, направляющихся на фронт, растет с каждым днем. Вот почему железная дорога должна стать нашим главным объектом. Удары по чугунке, — лучшая помощь фронту! Первое, что нам необходимо, — это агентурные сведения о прохождении эшелонов через узел. Сколько? С чем? Если части, то какие? Сведения эти чрезвычайно нужны советскому командованию. Думаю, вы понимаете?