Тревожные будни

— Стой! — раздается громкий голос Позднякова, он как будто из-под земли появился.

Один из бандитов бросил портфель и сунул руку за пазуху... Но участковый резко бьет его по руке.

Второй бандит побежал со своей ношей, но Поздняков догнал его, сбил с ног и тут же повернулся ко второму...

— Держись, Андрей Филиппович, держись! — кричит Тихонов на бегу.

Бандит сделал обманное движение и ударил участкового по голове... Поздняков удержался, не упал, широким замахом отшвырнул противника...

— Пистолет! Пистолет у них! — кричит Тихонов, подбегая.

— Побаловались и хватит! — отзывается Поздняков. — Вон он! — И он указывает на своего «Макарова», который отлетел под фонарный столб.

Тихонов скручивает одному из бандитов руки...

Подлетела «Волга», из нее выскочили Чигаренков с шофером.

Поздняков за шиворот поднимает с земли другого «разгонщика» и говорит:

— Кваску хочешь? А то поднесу!..

Подъехал милицейский автобус, оперативка из 18 отделения. На пустыре стало светло и шумно, из окон высовываются жильцы, милиционеры рассаживают задержанных по машинам, эксперт перевязывает Позднякову голову...

 

Арестованных допрашивают одновременно в трех кабинетах, и между ними носится Поздняков — возбужденный, радостный, в белой, из бинтов, чалме, поминутно теребя кобуру со своим вновь обретенным «Макаровым»...

— Мой брат Степан Танцюра работал экспедитором в артели «Рыболов-спортсмен», — говорит высокий черный «разгонщик». — Он знал все их махинации и рассказал о них Чебакову. Вот Вяч и придумал шарашить семьи осужденных...

— Вяч мне издали показал участкового, и я предложил ему лишний билет, — рассказывает другой жулик — коренастый блондин. — Когда я вышел в перерыве, меня под трибуной уже ждал Вяч. Он и дал мне бутылку с отравой... Еще предупредил: «Смотри не перепутай». Ну, потом мы с Колькой Танцюрой дотащили его под руки до газона и бросили под кустами. Мне показалось, что он уже умер...

— За Поздняковой я начал охотиться, как только узнал, что они работают над этой штукой. Уж очень хотелось что-нибудь такое заполучить, чтобы наверняка с ног сшибало, — дает показания Шарапову Чебаков. — Ухаживал я за ней, естественно, красиво: цветы, приглашения в театры, в картинные галереи. Чего еще надо? Вот и клюнула. А о делах наших она понятия не имела. Да и мы не дураки, чтобы все наши махинации ей выкладывать...

— Пожалуй, все, — вставая из-за стола, говорит Шарапов. — Уведите арестованного.

ВАСИЛИЙ ПОПОВ ТРЕТИЙ СЛЕД

Солнце медленно тонуло в изумрудных застывших волнах горных хребтов. И леса, покрывающие горы, сразу теряли свой живой, зеленый цвет, становились сначала синеватыми, затем черными. Чем ниже сбегал газик в долину, тем больше сгущались сумерки.

За мостом, переброшенным через шуструю горную речку Псе, шофер обернулся и спросил:

— Куда, товарищ майор? Домой или в отдел?

Майор Головко любовался родной станицей Подгорной. По обочинам прямой асфальтированной улицы прятались в садочках кирпичные и турлучные домики. Перед ними в палисадниках кивали головами разноцветные «панычи». Откуда-то уже тянуло сладким запахом ночной фиалки.

Здесь все было родным и знакомым. Когда-то еще мальчишкой Головко работал на бурной Псе и бегал в станичную школу. Правда, тогда еще школа размещалась не в новом трехэтажном здании, а в приземистом, толстостенном старом доме. Отсюда на третий день войны милиционер комсомолец Головко добровольцем ушел на фронт. Сюда, в родную тихую станицу, он вернулся воином-победителем, офицером, награжденным двумя боевыми орденами. Потом после учебы на специальных курсах старший лейтенант милиции Головко попросился опять в родную станицу. И вот уже два десятка лет трудится он здесь, в райотделе милиции.

Сейчас взгляд привычно отмечал знакомые детали станичного пейзажа, а разум сразу же пытался анализировать все то, что казалось необычным.

Из уютного нового домика, сквозь ярко освещенные, настежь открытые окна, доносились звуки баяна и громкая песня.

«У Власенковых гуляют! — подумал Головко. — С чего это гулянка? Наверное, сын, Виктор, вернулся с военной службы! Ждали его Ольга и Порфирий...»

Машина промчалась мимо темного здания промтоварного магазина, возле которого неторопливо выхаживал сторож с ружьем.

«Опять в магазине нет света! — отметил майор. — Придется завтра пригласить завмага и поговорить с ним...»

В центре станицы, из сквера, потянуло таким сладким и пряным ароматом роз, что Головко с шумом втянул в себя воздух и улыбнулся: «Молодец Евсеевич! Семьдесят лет, а все трудится. Вон какие розы вырастил!»

— Так куда, товарищ начальник?

Растроганное широкое лицо майора милиции стало привычно суровым.

— Давайте в отделение! Надо узнать: не случилось ли чего?

— Что там у нас может случиться, товарищ начальник? Можно сказать, что последние пять лет зазря хлеб едим — никаких происшествиев... Разве только напьется кто!..

Майор Головко сильно устал. Выехал он из станицы на рассвете. Почти целый день просидел на совещании в краевом управлении, но заехать в отдел было необходимо...