Тревожные будни

Почти два часа они сводили в таблицу сведения, добытые за день. В таблице было четыре графы: «поликлиника», «фамилия врача», «на что жаловалась», «заключение».

— Учебник медицины какой-то! — горько пошутил Отс. — Все болезни тут. Стечение-то роковое, правда не обстоятельств, а болезней. Все это интересно, но фамилии убийцы здесь нет. Пока мы знаем одно имя: Арупыльд Пауль.

— Да, пока непонятно. Но завтра надо или освободить Арупыльда или предъявить ему обвинение. Ясно? Рассуждать нечего, надо действовать! — ответил Вески.

Пятый день

До двенадцати оставались считанные минуты. В кабинете полковника Мяэкиви стоял приглушенный шум, обычный перед многолюдными совещаниями. А такими и бывали оперативки, когда заканчивалось какое-либо серьезное дело. На них кроме начальников отделов и сотрудников, принимавших участие в расследовании, приглашались все, кому время позволяло прийти.

Полковник придавал большое значение таким расширенным совещаниям, он считал их лучшей формой учебы. Сегодня предстояло решить окончательно дело об убийстве Армильды Арупыльд. Правда, полковнику это дело особо сложным уже не казалось, и на оперативку он вынес его, пожалуй, случайно.

Двое суток Мяэкиви был в командировке. Первым к нему вошел Хеннинг и сразу же доложил:

— Арупыльд сознался... Дело закончено.

На сей раз тон майора был сух, спокоен, словно сам он никогда и никакого отношения к делу не имел. Полковнику это понравилось: «Не зазнается». Когда позвонил Вески, разыскивавший Хеннинга, Мяэкиви подумал: «Пусть покается в своих сомнениях, это будет ему серьезным уроком...» Тут же вспомнилась встреча с портовыми рабочими: с людьми поговорили — все стало ясно. Случай снова побеседовать на эту излюбленную тему тоже был исключительный.

И вот теперь, посмотрев на часы, затем на Вески, он снова улыбнулся, положил руку на тонкую стопку бумаги и сказал:

— Начнем.

Вески поднялся и медленно произнес, обращаясь к полковнику:

— Разрешите выступить Отсу?

Мяэкиви одобрительно кивнул. Он любил, когда докладывали молодые сотрудники. Подготовка к совещаниям, считал он, приучает систематизировать материал, а вопросы после выступления — быстро соображать.

Смущенный, Отс встал и оправил китель. Заговорил вначале взволнованно, срывающимся голосом, но уже через минуту-другую овладел собой и справился со смущением.

— Обстоятельства, заставившие выдвинуть наряду с другими предложениями версию о Пауле Арупыльде, известны, — сказал Отс, окидывая присутствующих взглядом. На секунду он остановил глаза на Вески. Тот ободряюще наклонил голову. — Мотив грабежа отпал сразу: маленькая светло-коричневая сумочка лежала нетронутой, какой же грабитель, убив свою жертву, оставит на месте деньги?

Резкий голос майора Луми заставил всех повернуться к нему:

— Слабый довод. А если преступнику в самый последний момент помешали?..

Вески с тревогой ожидал ответа Отса. Не оплошает ли Харри? Нет. Отс задумался только на секунду, и то, видимо, от неожиданности. Он спокойно, даже чересчур спокойно отчеканил:

— Труп найден не на дороге, а на глухом пустыре, где грабителю помешать никто не мог. — Этого ему, очевидно, показалось мало, и он добавил: — Душить, бить, подвешивать жертву — хладнокровия у преступника хватило, а сумку схватить перед бегством, даже если ему помешали, он не успел?!

В кабинете возникло оживление. «Молодец!» — Вески удовлетворенно откинулся на спинку кресла. Мяэкиви, видимо, тоже был доволен ответом Отса. Он постукивал тупым концом карандаша по столу, а это всегда расценивалось как добрый признак.

Отс приводил все новые и новые доводы. Улики смыкались в единую цепь и все полнее раскрывали перед слушателями картину убийства. Хеннинг, как всегда, подтянутый, ни единым жестом не выдавал своего удовлетворения. Майор Луми, старательно рисовавший на листке блокнота квадратики, обиженно думал, что, собственно, не так уж хитро было предполагать, что на одежде преступника должна остаться кровь жертвы. Не столь уж гениальна такая находка... Подумаешь, сообразили: на брюках и рубашке Пауля кровь той же группы, что и у Армильды, а у самого Пауля — иная.

По докладу Отса чувствовалось, что он тщательно обдумал свое выступление.

— Итак, Пауль Арупыльд показал, что он задушил свою жену. Образно выражаясь, против Арупыльда выстроено мощное здание обвинения. Кирпичи этого здания — улики, которые я привел, а фундамент — признание в убийстве. — С этими словами он достал из папки лист бумаги и, обменявшись взглядом с Вески, чуть улыбнулся: — И все же придется подписать постановление немедленно освободить Арупыльда из-под стражи!..

Молчание, вдруг наступившее в кабинете, можно было сравнить только с тишиной, возникающей сразу после неожиданно прекратившейся артиллерийской канонады. Хеннинг покраснел, сорвался было с места, но тут же заставил себя сесть. Через мгновение кабинет загудел, как большой встревоженный улей. Теперь следовало ожидать вопросов.