Тревожные годы Приморья (1917-1922 гг.). Свидетельства эпохи

В местах расположения американских войск был сильный разгул и днем и ночью. Но при всем том американский солдат несомненно явится на войне сильным противником. Впоследствии, в бытность мою председателем народного собрания, мне пришлось побывать на американском крейсере, прибывшем во Владивосток…

Англичане держали себя так, как будто они были в своей колонии. Они нас сторонились, но были вежливы.

Французов было очень мало.

Хмурые, нелюдимые сербы были скромны.

Итальянцы оставили после себя, пожалуй, наилучшие воспоминания, с ними охотно сходились и дружили. Над робкими румынами посмеивались. На Дальнем Востоке и Сибири было много поляков. Они служили на русской службе офицерами, судьями, врачами, инженерами, лесничими…

Когда я наблюдал жизнь японского населения на Дальнем Востоке в городах (лавочники, ремесленники), мне казалось, что японцы были заняты мыслью о захвате наших областей.

А почти открытая враждебность в отношении Верховного правителя и такая же открытая поддержка атаманов лишь утверждала мое мнение о скрытых замыслах Японии…

Японцы тщательно изучали край. Отношение японцев к русским властям скорее грубое, грубость была природной, азиатской, а не злобной…

Белое дело. В 6 т. Т. IV. Берлин, 1928.

Источник: Дело не получило благословения Бога. 1992.

ТЕЛЕГРАФНОЕ СООБЩЕНИЕ СОВЕТНИКА МИДА ВРЕМЕННОГО СИБИРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ В.Э. ГРЕВСА

Владивосток, 6 ноября 1918 года.

[О содержании беседы с командующим американскими войсками У.С. Грэвсом].

В разговоре со мною генерал Грэвс настойчиво указывал, что Америка не преследует в России никаких личных целей, а лишь стремится оказать самую широкую помощь доставкою населению необходимых товаров по дешевым ценам. При этом он объяснил, что признание правительства может последовать, когда Америка убедится в его общепризнанности и прочности. До той же поры признание было бы неосторожно. Ввиду того, что до сих пор Америка в своей деятельности в России не проявляет ни малейшего стремления войти хотя бы в фактическую связь с правительством и его органами, я объявил Грэвсу, что, оставляя в стороне вопрос о признании, Америка если желает, чтобы ее помощь была планомерна и целесообразна, не может при доставке и распределении товаров действовать вполне самостоятельно, без контакта с правительством, которое обладает надлежащими данными о степени нужды в отдельных товарах в тех или иных местностях и что желание

Америки быть осведомленною о нуждах и желаниях населения ближе всего может быть удовлетворено правительством, сосредотачивающим в своих руках нужные сведения и знающим общие нужды страны лучше, чем отдельные представители и даже организации. Эти доводы, по-видимому, приняты им во внимание, и я полагаю, что именно на такой практической почве легче всего побороть недоверие Америки к правительству и заставить ее войти с нами в сношения. Было бы желательно побудить Бахметьева проводить эту точку зрения.

ГАХК. Ф. П. 44. Оп. 1. Д. 215. А. 4.

Источник: Колчак и интервенция на Дальнем Востоке. 1995.

К.В. САХАРОВ. БЕЛАЯ СИБИРЬ: ВНУТРЕННЯЯ ВОЙНА 1918–1920 гг.

[К.В. Сахаров, генерал-лейтенант (1919), участник Первой мировой войны. С августа 1918 – начальник гарнизона острова Русский во Владивостоке, в январе-марте 1919 года – представитель генерала Деникина в Ставке адмирала Колчака].

[1918 г.]

… В Харбине и полосе отчуждения КВЖД управлял ген. Хорват, знавший отлично местные условия и весь край, пользовавшийся большим авторитетом даже среди китайцев. Он признал Директорию, но, понятно, продолжал вполне самостоятельно управлять Дальним Востоком.

… Владивосток – жемчужина России. Как говорил ген. Нокс, это самый красивый и живописный город в мире по своему расположению, только неблагоустроенный и грязный.

– Если бы он попал в хорошие руки… – добавил он.

Упаси Господи! Будут и русские руки хорошими, будут еще, может быть, самыми лучшими, для Владивостока и для всей Русской земли, – во всяком случае.

Владивосток представлял из себя какой-то хаос, еще не установившийся после свержения там большевиков, беспорядок и неустройство здесь были самые большие из всех мест. Какая-либо русская власть, которая могла бы наладить жизнь и урегулировать отношения, отсутствовала. Был губернатор Циммерман, был комендант крепости полковник Бутенко, но оба оказались бессильными и тратили все свое время и силы на то, чтобы лавировать между самыми разнообразными и противными друг другу элементами, что нахлынули сюда.