Тревожный август

- Пока спрашиваю я.

- Извините.

Голос ровный. Спокойный очень голос, слишком даже. Данилов достал папиросу и начал разминать табак. Делал он это нарочно медленно, специально затягивая паузу. Червяков продолжал молчать, все так же бесстрастно глядя прямо перед собой. Казалось, что именно на стене кабинета проецируется что-то видимое только ему - ему и никому больше - и что это и есть для него сейчас самое главное и интересное.

- Вы знакомы с Ивановским? - внезапно резко спросил Данилов.

- Да.

- В каких вы отношениях?

- Я не понимаю вопроса.

- Как часто вы с ним виделись и в какой обстановке?

- Виделся с ним в конце сорок первого...

- Точнее.

- В ноябре. В конце ноября. Мы ящик с ценностями возили, а у меня машина сломалась. Ну вот и пришлось...

- Что пришлось?

- Ящик к Дмитрию Максимовичу тащить.

- А вы знали, что было в нем?

- Конечно.

- Что?

- Ценности. Большие ценности. Мы их должны были отвезти на семидесятый километр Горьковского шоссе.

- Почему именно туда?

- Там было какое-то учреждение, которое их принимало и отправляло в глубокий тыл.

- А откуда вы узнали о ценностях?

- Интересно, - Червяков поправил очки, - очень интересно! Да вы, видимо, считаете меня человеком, которому ничего нельзя доверить? Так я должен понимать ваш вопрос?

- Гражданин Червяков, здесь спрашиваю я.

- Это почему же? Вы, собственно, кто такой? Вы меня пригласили, а мое право отвечать вам или нет.

- Логично, но неразумно. Я начальник отделения по борьбе с бандитизмом Московского уголовного розыска. Фамилия моя Данилов. Зовут Иван Александрович. Вам этого достаточно?

- Вполне, только прошу документы показать.

Данилов усмехнулся, вынул удостоверение. Он смотрел, как Червяков читает его, близко поднеся к глазам, и еще раз удивился, как такому человеку можно доверять машину.

- Все в порядке, - Червяков протянул обратно удостоверение. - Теперь спрашивайте.

- Мы остановились на том, что вам поручили помочь Ивановскому вывезти ценный груз.

- Да. Меня вызвали в нашу спецчасть, объяснили всю важность задания и даже выдали наган.

- Что случилось потом?

- Машину мне дали старую, я сразу же написал об этом докладную записку.

- Почему же вам дали плохую машину?

- Теперь уже сказать трудно.

- И что дальше?

- Машина сломалась у Колхозной площади. Мы ее бросили и отнесли ящик в дом к Ивановскому.

- Вы помните этот ящик?

- Очень хорошо. Он большой, деревянный, сверху обитый тонким железом, по бокам две ручки.

- Какого он цвета?

- Вот этого не помню.

- Понятно. Что было потом?

- Мы отнесли ящик, и я ушел к машине.

- Больше вы не были у Ивановского?

- Был.

- Когда?

- В декабре.

- Зачем?

- В машине Дмитрий Максимович оставил чемоданчик с бельем. Я его обнаружил в гараже на следующий день. Но отнести не мог. Меня срочно направили в Балашиху в ремонтные мастерские чинить разбитые на фронте машины. В декабре я вернулся и пошел к Ивановскому. Я очень удивился, застав его дома. А еще больше удивился, увидев в прихожей тот самый ящик. Тогда я понял, что Ивановский просто жулик. Я долго не решался сообщить о нем. Потом опять уехал в Балашиху. Приехал в апреле и решил пойти в Ювелирторг, в их промкомбинат, и сообщить.

Червяков снял очки, помолчал.

- В промкомбинате я передал заявление начальнику охраны, фамилия у него странная, подождите, - Червяков достал пухлую записную книжку, близоруко поднес ее к глазам. - А, вот, Шантрель.

- А почему же вы к нам не пришли?

Червяков надел очки и посмотрел на Данилова. За выпуклыми стеклами глаза казались огромными, особенно зрачки.

- К вам я боялся. Я ведь лишенец.

- Не понимаю.

- Отец у меня арестован в тридцать восьмом.

- Значит, боялся.

- Значит, так.

- А потом что?

- Ночью вчера ко мне четверо военных пришли. Да, кстати, тот самый Шантрель запретил мне говорить об этом. Ну, пришли военные.

- Какие?

- Обыкновенные, в гимнастерках, сапогах, с наганами. Допросили меня. Документ показали, что они из охраны промкомбината. Потом сказали, что воспользуются моей машиной, их якобы сломалась. А моя во дворе стояла. Вот и все. Утром машины нет, я и заявил.

- Побудь здесь, - Данилов вышел в соседнюю комнату. Полесов сидел у самой двери.

- Слышал?

- Слышал.

- Езжай в промкомбинат.

ПОЛЕСОВ

В кабинете директора промкомбината сидели двое. Пожилой человек в гимнастерке военизированной охраны и девушка в милицейской форме. Директор повертел в руках удостоверение Степана и, возвращая, спросил:

- Вы к нам по поводу Ивановского или из-за этой кражи?

- Какой кражи?

- Да...

- А вы, товарищ, из МУРа? - взволнованно спросила девушка. - Вы что же, нам не доверяете?

- Кому это вам? - Степан присел на стул.

- Нашему отделению. Я следователь Анохина. Я думаю, что эту кражу мы сами размотаем.

И это "размотаем" так не вязалось с ее аккуратной гимнастеркой, пушком на щеках и маленькими карими глазами, что Степан невольно улыбнулся:

- Вы уж объясните мне все по порядку. Ладно?

- Дело простое. Очень простое, - горячо заговорила Анохина. - Вчера вечером пропало со склада четыре комплекта обмундирования. У нас есть предположение, что они похищены для продажи.