Тревожный месяц вересень

— Так я ж не имел времени объяснять! — сказал Попеленко. — Вот в самом деле тяжелая какая штука. — Он помотал головой, рассматривая приклад МГ. — Ляпнет так ляпнет.

— Черт! — бормотал Валерик. — Дых захватило.

— У меня тоже, — сказал я.

Над нами перекрещивались темные ветки ольшаника. Мы отдыхали, сидя среди раздавленных лопухов- Кирпичики постепенно возвращались и занимали свое место. Боль стихала.

— Ты чего полез к ней? — спросил я у Валерика. — Разве с ней можно так? Она знаешь какая…

— Какая такая? — сморщился Валерик. — Видали мы стеснительных.

— Ты, тельняшка! — крикнул я, или, точнее, показалось, что крикнул, и попытался встать для более действенного продолжения разговора, но только махнул рукой. — Тебе ж сказали, что мы сосватаны!

— Кого? — спросил Валерик. — Кого сосватаны?

— «Кого», «кого»!.. Я и Антонина Семеренкова сосватаны! Климарь же тебе сказал!

Валерик вытер лицо и высморкался густой и темной жижей. Теперь ответы его стали четче.

— Климарь не то сказал! — удивился он. — Климарь совсем наоборот сказал про Антонину.

Так вот оно что! Я попытался встать на ноги, но коленки еще не держались, подгибались, как шарнирчики.

— Попеленко! — сказал я. — Где забойщик?

«Ястребок», оставив МГ, опрометью бросился в село, к хате Кривендихи.

Мало мне еще досталось, мало! Дураков надо учить смертным боем. Климарь вокруг пальца меня обвел, как первоклассника. Он стравил нас с Валериком, словно петушков. Простейшей хитростью избавился от наблюдения.

А я-то все строил для захмелевшего забойщика «коварную» ловушку!

— Ты извини, — сказал Валерик. — Я не знал, правда!

— Пустяки.

И это действительно были пустяки по сравнению с той новостью, которую сообщил Попеленко, когда, запыхавшись, вернулся на Панское пепелище.

— Климарь ушел. И Семеренков с ним ушел.

— Семеренков?.. Он не ушел… Увел его Климарь!

Попеленко пожал плечами: какая разница.

— Дуй к дому Семеренковых, — сказал я, держась за живот и снова пытаясь подняться. — Посмотри, Антонина там? И останься, пригляди.

— Ладно, — буркнул «ястребок» и тяжело вздохнул, Мол, далась она тебе, Мало из-за нее неприятностей.-,

7

Мы умывались у Валерика. Кривендиха нам сливала. К этому времени глухарчане узнали о сватовстве и пришли к оправданию обеих сторон. Гулянка продолжалась как ни в чем не бывало. Более того, старики были довольны и шумно и весело обсуждали происшедшее. Они вспоминали прекрасные времена, когда парни исчезали с вечеринки на время и возвращались, будто покусанные пчелами. Подумать только, и сейчас нашлись в Глухарах двое парней, что девку не поделили. Как в мирную пору. Добрый знак, добрый знак! Честные драки возвращаются. Без стрельбы из-за угла, без наветов, науськиваний, нашептываний, без полицейских наездов, без ломиков и гирек в рукавах. Двое парней лицом к лицу, как кочеты, — что может быть честнее?

В этой суматохе на исчезновение Климаря и Семеренкова никто не обратил внимания.

Валерик фыркал над цебаркой.

— На нос больше, на нос, — приговаривала Кривендиха, поливая из кувшина. Вода была ледяная.

— Чего ж он, Климарь, гад, меня попутал? — спросил Валерик, повернувшись ко мне. Он прижимал к распухшему лицу мокрое полотенце, вода текла по загорелой выпуклой груди. — Жаль, ушел! Я б ему!.. Откуда он взялся вообще-то и кто такой? Где его найти, ты скажи, я найду!

— Что это за наколка у тебя такая? — спросил я, чтобы переменить тему.

У Валерика поперек груди аршинными буквами было коряво вытатуировано: «Вовва» Это странное имя, как облако, плыло над синим парусником и синими лохматыми пальмами.

— Понимаешь, — сказал Валерик доверительно, ведь теперь мы стали близки друг другу, как братья. — Вообще-то тут было наколото «Нонна»… знакомая… хорошая дивчина… рыжая такая. Ну а я надумал в Геленджике жениться, а ее звать Виктория… черненькая такая. Неудобно, правда? Она Виктория, а у меня на груди — «Нонна». Некультурно, правда?

— Некультурно.

— Вот! Но не сотрешь. Еще хуже будет, с подозрением, вроде скрываю. Попросил переколоть. Из «Нонны» ничего путного не выходило, кроме: «Вовва». Ну и ладно! Хоть не обидно ей, Виктории. Вроде это я — Вовва. Правда?

— Правда.

В дверях стоял Васька, присланный отцом. Он нетерпеливо шмыгал носом. Очевидно, прибыл с важными сведениями. В узких, раскосых, с напущенными верхними веками глазах его светилась попеленковская смекалка. Он ждал, когда я останусь один.

— Ну, ведь гад Климарь, змея! — не унимался Валерик. — Чего он мне про нее говорил, а? Чего говорил про девушку?!

— А ты и обрадовался!

— Ну я чего ж, я на короткую побывку. Ну, гад! Это ж надо ему ноги вырвать и спички вставить! Будет знать, как шутить с флотом!

Трудно было представить, что забойщик разрешил бы проделать с собой такую сложную операцию. Конечно, морячок был крепок, но в пальцах Климаря он бы треснул, как огурец с грядки.

— Ты иди догуливай, — сказал я Валерику. — А я посижу.

Не хотелось мне посвящать Валерика в эти сложные дела. Пусть гуляет отпуск короток, а там снова война.

— Ну ладно, — он посмотрел на себя в осколок зеркала, вмурованный в стенку печи. — Н-да… Ну ничего.