Трезуб-империал

Сквира тревожно оглянулся, будто за это время дом мог исчезнуть.

— А что за человек этот Рыбаченко?

— Не похоже, чтобы он сильно на своей работе работу работал… — усмехнулся Дмитро Степанович. — Я это участковому нашему сто раз говорил.

С улицы донесся шум подъезжающей машины. Яркие лучи фар выхватили из темноты кусок забора. Милицейский «бобик» остановился у калитки.

— А «Москвич» когда материализовался?

Оба Чигурко пожали плечами.

Сквира не мог устоять на месте от нетерпения.

Во двор, наконец, вошел грузный человек в милицейской форме. Он помедлил немного, разглядывая группу людей, но, узнав Козинца, направился к нему.

— Здор'oво, — сказал он.

— Это участковый, лейтенант Сало, — представил его Василь Тарасович.

— Сало? — Северин Мирославович невольно улыбнулся.

— И не говорите! — благодушно прыснул в усы лейтенант, обмениваясь с ним рукопожатием. — Я с этой фамилией уже сорок лет мучаюсь! — Он кивнул семейству Чигурко.

— Ну что, будем заходить? — торопился Сквира.

— Ключ, говорите, изнутри торчит? — Сало взял фонарик и довольно легко взбежал на крыльцо. — Да, торчит, — подтвердил он, пригнувшись к замку. Потом сверкнул фонариком во двор. — И машина его здесь. — Участковый громко, с силой, постучал кулаком в дверь и закричал: — Рыбаченко! Открывайте, иначе придется ломать дверь!

Соседские собаки, встревоженные шумом, залаяли во дворах.

Сало терпеливо ждал. С улицы к забору подошли несколько человек.

— Что там у вас? — крикнула какая-то женщина.

Чигурко-отец махнул рукой.

— Ну что, — вздохнул участковый, — будем дверь вскрывать?

— Нет, нет, — остановил его капитан. — Дверь трогать нельзя. Давайте вон то окно, дальнее, первое от угла.

— Я мигом, — тут же отозвался младший Чигурко.

В руках у него появился короткий ломик. Раздался треск, и одна из половин окна, приподнявшись на несколько сантиметров, вывалилась наружу. Чигурко ловко подхватил ее и с помощью Сквиры благополучно опустил на землю.

Толпа невольно придвинулась.

— Все назад! — тут же скомандовал участковый. — Стойте, где стоите!

Северин Мирославович подпрыгнул, повис на карнизе, неуклюже заскользил туфлями по стене дома, кое-как подтянулся и перевалился через подоконник.

Автоматически стал стряхивать известку с брюк, но тут же одумался. Выпрямился.

…В доме было тихо. Сквира постоял несколько мгновений, прислушиваясь. Включил фонарик, занятый у Козинца. Луч света выхватил из темноты прихожую, служившую Рыбаченко одновременно и кухней, — деревянный стол, табуретки, груду посуды в мойке, плиту на четыре конфорки…

Капитан сделал несколько осторожных шагов и щелкнул выключателем. В прихожей вспыхнул яркий свет.

— Милиция! — крикнул он.

Дом никак не отреагировал на этот крик.

Входная дверь была не просто заперта на ключ — изнутри ее подпирал стул.

Северин Мирославович, осторожно ступая, прошел по скрипучим половицам к двери в комнату, заглянул туда.

Света, падавшего из кухни, хватало, чтобы разглядеть что-то вроде гостиной с низеньким сервантом, диваном и телевизором. В углу, у печи, стоял журнальный столик с огромным бобинным магнитофоном. В центре солидно возвышался стол побольше. За ним, откинувшись на стуле, сидел Рыбаченко.

Северин Мирославович замер, не в силах отвести от него взгляда.

Глаза Рыбаченко были закрыты. Под легким сквозняком, проникшим через распахнутую дверь, волосы на его голове зашевелились. Сквира почувствовал, как по телу пробежал озноб. Майка Гены была залита чем-то, казавшимся в полутьме тяжелой черной массой. Эта масса покрывала шею и подбородок. Она же расплескалась на множество луж и брызг на столе и полу. Руки Геннадия безвольно висели, испачканные той же массой. Под ладонью, в черной луже, лежала открытая опасная бритва.

Четверг, 23 сентября 1982 г.

Володимир, дом Геннадия Рыбаченко, 01:50.

В царившей тишине слышен был только скрип шариковой ручки сидевшего на табурете эксперта. Чернила в ручке заканчивались, и в тщетной попытке выжать еще несколько строчек он сильно надавливал на бумагу. Мужчина скользнул равнодушным взглядом по вошедшим в дом санитарам и вернулся к своему протоколу.

— Труп можно забирать? — обратился к нему старший санитар, дядька лет пятидесяти. — Убитый где, в комнате?

— Фотографировать! — негромко сказал другой эксперт, из той же луцкой бригады, колдовавший в углу.

Младший из санитаров, совсем еще мальчик, вчерашний школьник, испуганно вздрогнул.

Основной фотограф был занят, и на призыв откликнулся Квасюк, как раз выходивший из комнаты. Олег Сергеевич был подчеркнуто спокоен. Как он ни берегся, брюки и обувь его уже испачкались в крови. Впрочем, как у всех, кто сейчас работал в доме…

— Так труп забирать? — опять спросил старший санитар. С видом бывалого он деловито почесал щетину на щеке.

Младший неуверенно огляделся. Он был слишком юн для такой работы — таскать залитых кровью мертвецов. Но что-то ведь заставляло его заниматься этим! Зарабатывал стаж перед поступлением в мединститут?..

— Это там, — эксперт, писавший протокол, махнул рукой, не поднимая головы от своих бумаг.