Трезуб-империал

Богдана утром упомянула, что иногда обедает в «Лакомке», и теперь капитан сидел здесь в надежде, что «иногда» — это и сегодня тоже. Вот откроется дверь, и войдет она, разрумяненная от прохлады дождливого дня, с капельками воды в волосах, веселая и непосредственная, такая, какой он видел ее с утра. Войдет и сразу заметит его, и удивится, и, конечно, сядет за его столик, и они станут есть хачапури, запивать их ситро, болтать о том, о сем, ни о чем…

За соседними столиками устроились несколько мам с малолетними детьми. Дети чинно поедали пирожные. Мамы пили ячменный напиток с молоком. Было тихо.

Сквира достал лекцию Ревы. Продираться через нее все еще было трудно, но теперь написанное Орестом Петровичем приобрело для капитана смысл, перекликалось с тем, что Северин Мирославович видел вокруг.

…Основными кандидатами на престол Андрия были три мальчика — Любарт-Дмитро, Даниил и Болеслав. Зять погибшего володаря королевства и два племянника. Средний по возрасту, помладше и постарше. Гедеминович, последний Рюрикович  и Пяст. Литвин, русин и поляк — конечно, если судить только по отцам…

В кафе периодически хлопала дверь, впуская пожилых женщин, которые суетливо покупали кулек конфет и тут же бежали дальше. Каждый раз Северин Мирославович оборачивался на звук, ожидая увидеть Богдану, но девушка все не появлялась…

Всех — бояр, Польшу, Литву, Венгрию, Золотую Орду — решительно всех устраивала компромиссная фигура Болеслава. Сын Марии , сестры Андрия, и стал новым королем, приняв православие под именем «Юрий». Наверное, это было не слишком справедливо по отношению к Буше и Любарту-Дмитру, но для королевства Руси это решение и правда было далеко не худшим. Да, происходила смена династии, но трон все же попадал в руки праправнука Данила Галицкого. Польша из врага превращалась в союзника. Впрочем, как и Венгрия. Мальчик должен был достичь совершеннолетия гораздо раньше своих соперников, а значит, держава вскоре получала настоящего правителя. В общем, когда Юрий-Болеслав приехал в Володимир с матерью-регентшей, страсти вокруг трона Андрия немного поулеглись.

В кафе вошел мужчина. Сквира на него даже не взглянул, да и тот не обратил на капитана никакого внимания.

…Юрий-Болеслав стал настоящим монархом. Он стал проводить реформы, начал что-то переиначивать, неожиданно обернулся открытым врагом Польши, повел борьбу против бояр. Через пятнадцать лет после коронации он умер от яда. И будто один и тот же рок висел над всеми правителями королевства Руси — Юрий-Болеслав  был убит до того, как успел обзавестись детьми…

Вновь пришедший мужчина направился с чашкой ячменного напитка в руках к пустующему столику рядом с Северином Мирославовичем. Их взгляды встретились, и оба замерли, пытаясь вспомнить, где они уже друг друга видели.

— Как дела в Доме пионеров? — опомнился первым Сквира. Он поднялся и протянул руку.

— Ничего, неплохо, — Гаврилишин пожал ее. — Можно к вам?

Северин Мирославович сделал широкий жест рукой, и Сергей Остапович аккуратно опустил на столик свою чашку. Плюхнулся на стул и стал помешивать ложкой горячий напиток.

Снова хлопнула дверь, Сквира обернулся. Очередная мамаша с сынишкой.

— Ждете кого-то? — спросил директор Дома пионеров.

Сквира пожал плечами.

— Видел вас на похоронах, — невпопад сказал Сергей Остапович. — Много людей пришло. Как ни крути, Орест Петрович был человеком известным. — Он помолчал немного. Сделал глоток. — Да и любили его многие… А теперь вот и Генка… Говорят, его убили. Это правда?

— Похоже, что да. Версия о самоубийстве, во всяком случае, больше не рассматривается.

— Подумать только! — Сергей Остапович покачал головой. — В нашем-то городе! Два убийства! Неслыханно! — Он сокрушенно вздохнул. — Гену-то за что было убивать? Совсем молодой. Никому зла не успел причинить. Хороший, добрый парень. Немного чудил по молодости лет, конечно… Вы знаете, весьма тягостное ощущение — знать, что человек, с которым ты разговаривал всего несколько дней назад, мертв. Пустота какая-то на душе. И растерянность. Непонятный, необъяснимый мир…

— А когда вы в последний раз видели его? — автоматически спросил Сквира, покосившись на очередную посетительницу кафе.

— В субботу, кажется… — Гаврилишин наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Потом кивнул и уже увереннее сказал: — В субботу. Мы с женой и сыном были здесь, в этом кафе. После кино, знаете, ребенок попросил мороженого, а я не смог отказать, хоть и поздно уже было… Да и жене захотелось посидеть где-нибудь. Оторваться от кухни…

— А Гена? — вернул его к теме Сквира.

— А что Гена? Он был с компанией. У каждого по бутылке водки. Сразу стали горланить что-то. Матерились. Я уже хотел было возмутиться, но тут вмешался кто-то из «Лакомки». Знаете, это ведь детское кафе, тут особая атмосфера. Здесь пьяная компания совсем не уместна…

— И что было дальше? — наклонился вперед капитан. — Ну, с Геной?