Трезуб-империал

Северин Мирославович не сомневался, что на трубке не осталось ни одного отпечатка пальцев. Он не сомневался и в другом: кто бы ни звонил по этому телефону, этого человека сейчас внутри дома нет…

Что-то на мгновение перекрыло путь световому потоку, лившемуся через дверь. Сквира резко обернулся. Его глаза успели заметить какое-то движение снаружи, мимолетное, неясное, не имеющее ни формы, ни даже определенного размера. Просто нечто мелькнуло и исчезло.

Капитан метнулся к двери, спрыгнул с крыльца и кинулся к углу дома. Никого.

Подбежал к сортиру. Пусто.

Одним стремительным движением достиг другого угла…

Что-то звякнуло совсем рядом. Сквира крутанулся на месте, пытаясь понять, что это было.

Цепь, свисавшая с ворота колодца, слегка покачивалась. Возможно, от ветра.

Северин Мирославович ринулся туда. Неподвижное черное зеркало воды далеко внизу. Цинковое ведро…

Разогнуться он не успел. Сзади стремительно налетело нечто темное, тяжелое, сильное, неодолимое. Блеснула сталь длинного крепкого ножа.

Рефлекторно капитан подбросил вверх, навстречу этой силе, ведро и одновременно дернулся в сторону. Там ничего не было, кроме створа колодца, и он завалился, провалился, понесся вниз по трубе. Но заметил: на поверхности мелькнула черная лыжная шапочка, обмотанный вокруг рта шарф, солнцезащитные очки, острое лезвие…

Пальцы капитана автоматически ухватились за цепь, и ворот бешено закрутился, безбожно визжа. Вслед летело ведро, настигая Сквиру в воздухе.

Еще через мгновение капитан рухнул в воду, погрузившись в нее сразу по горло. Тело обожгло холодом. Одежда мгновенно отяжелела и потянула вглубь, но выпрямившиеся ноги уперлись в мягкое дно. Сверху свалилось ведро, стукнув Сквиру по макушке, но он ничего не почувствовал. Ворот колодца еще несколько секунд покрутился, постепенно замедлился и остановился.

Стало тихо.

Капитан поднял голову. Там, далеко, в конце черной вертикальной трубы, висел небольшой диск света. Его на миг перекрыл темный силуэт. И исчез…

Северин Мирославович потер быстро набухающую шишку. Сердце колотилось, мыслей не было. Лишь ощущение миновавшей опасности.

Минуту или две он просто стоял, ничего не делая. Даже не шевелился.

Затем почувствовал злость. Его, живого человека, хотели убить!

Капитан, подергал цепь. Повис на ней. Она держала. Он выудил ведро, вылил из него воду и надел на голову. Некрасиво, конечно, но от удара защитит. Стальная ручка свалилась, стукнув Сквиру по загривку.

Медленно, насколько позволяла промокшая насквозь одежда, капитан стал подниматься, подтягиваясь на цепи и упираясь ногами в стенки колодца. Нетрудное упражнение, но постоянно съезжающее на нос ведро и страх, заставляющий поглядывать вверх, серьезно его усложняли.

Там, вдалеке — выше, чем самое высокое здание Володимира, выше, чем летают птицы, живущие в этом городке, — раскинулось небо. То самое, где мог бы быть сейчас капитан Сквира, послушайся он десять лет назад зова сердца. То самое, где свобода и простор. И где не нападают из-за угла с ножом…

Когда до створа колодца осталось менее полуметра, Северин Мирославович замедлил подъем. Каждый сантиметр он теперь преодолевал с опаской, готовый в любой момент отпустить цепь и упасть обратно, в безопасные глубины.

Но ничего не случилось. Показался дом, и Сквира повис, не шевелясь. Раз за разом он обводил взглядом пустынный двор. Потом перевалился через створ и сразу же вскочил на ноги, готовый дать отпор. Ведро он теперь держал в руке. Как щит.

Никто на него не напал…

Северин Мирославович настороженно, постоянно оглядываясь, пошел в дом. Звонить в райотдел.

При каждом его шаге на землю выплескивалась вода, но это было неважно. Важно то, что преступник хотел его убить. А значит, Сквира, по его мнению, уже имеет в руках все факты. Убийца считает, что капитан знает разгадку.

Володимир, райотдел милиции, 19:20.

— Согласен, покушавшийся на вас действительно может быть тем человеком, который следил за Ревой, — доносился из трубки далекий голос Икрамова. — Жаль, что вы его не разглядели…

Северин Мирославович кивнул — глупый жест, когда говоришь по телефону.

В Ленинской комнате капитан находился один. Все, кто помогал Сквире и Козинцу искать в доме Рыбаченко следы нападавшего, разъехались буквально несколько минут назад. Северин Мирославович стоял, прижавшись разгоряченным лбом к прохладному стеклу окна. Совсем рядом шевелилось его полупрозрачное отражение. Оно выглядело обескураженным и, чего греха таить, все еще напуганным.

— Чтобы решиться на покушение, — продолжал Сурат Бахтиерович, — преступник должен был считать, что у него нет другого выхода. Какое-то ваше слово или действие подтолкнуло его. Причем совсем недавно. Что вы делали в течение последних суток?

— Был с Часныком и Кранц-Вовченко в подземном лабиринте крепостного вала…

— Да, я помню. Разве я не запрещал вам заниматься этими бесполезными походами по туристическим достопримечательностям?

— Но мы ведь нашли место раскопок Ревы!