Трезуб-империал

Старуха передернула плечами и повернулась к капитану спиной.

И это будто явилось командой к выходу. Все разом двинулись на улицу и столпились у «Волги» подполковника.

Взгляд Икрамова на секунду задержался на Сквире. Северина Мирославовича, как и в первый день их знакомства, обожгло огнем черных глаз хана Узбека. Капитан поежился. Сурат Бахтиерович улыбнулся ему своей обычной вежливой улыбкой и исчез в глубинах автомобиля.

Козинец пробрался к Сквире и возбужденно выпалил:

— Надя Сивоконь — помните, к ней вас Гаврилишин направил… Она указала девицу, у которой Рыбаченко зависал последнюю ночь.

Капитан следил за тем, как медленно отъезжает машина Икрамова.

— И мы уже разобрались с лопатой и совком у иезуитов, — продолжал Василь Тарасович. — Вы были правы, это Генкины вещи…

— Так что там по поводу девицы? — перебил его Сквира, едва только «Волга» исчезла за поворотом.

— Валентина Плачинда, девятнадцать лет, студентка второго курса техникума механизации и гидромелиорации сельского хозяйства, родом из Литовежа, живет в общежитии. Девица не простая, не село какое…

Северин Мирославович, у которого после отъезда Икрамова сразу улучшилось настроение, хлопнул лейтенанта по плечу и почему-то радостно сказал:

— Ух!

Василь Тарасович непонимающе заморгал. Как ему объяснить, каково это, когда под боком сидит большая шишка из Киева и, не сильно напрягаясь, находит твои проколы, один за другим. Находит и, будто этого мало, тычет тебя в них, как неразумного котенка! И легко забирает дело, ломая карьеру! А еще из Луцка наседают. Наседают с двойной энергией, потому что Чипейко хочет показать этой самой шишке, что и он, Чипейко, тоже работает, держит руку на пульсе, руководит следствием!

— Поехали! — весело скомандовал Сквира.

У тротуара их уже поджидал потрепанный «бобик». Сыщики забрались на заднее сиденье, и машина тронулась с места.

— Сивоконь показывает, — Козинец перекрикивал шум мотора, — что в субботу они, типа, шатались с Рыбаченко по разным подворотням, пока под утро не осели в общежитии техникума, в комнате Плачинды. Колобродили все воскресенье. Разошлись поздно ночью. Разошлись только потому, что нужно было переться на занятия. Генка остался там…

— Вот и алиби для Рыбаченко, — пробормотал Сквира.

— Да, типа того. Генка никак грохнуть Реву не мог. Свидетелей у него наберется с полдесятка… Плачинда всю неделю занятия сачковала, сегодня причапала подавленная, на измене, говорить ни с кем не хотела и кантоваться с компанией не пошла.

— Интересно…

— По словам Нади Сивоконь, в последнее время что-то у Генки было не так. Зажал бабки. Перестал покупать бухло без счета. Закусон брал подешевле. Когда тут у одного струны на гитаре порвались, не помог. На тачке с ветерком больше никого не катал…

— Деньги кончились, — кивнул Сквира.

— Скорее, стали заканчиваться, — уточнил Василь Тарасович. — Надя говорит, что Генка, когда его перло, хвалился, будто заныкал целую штуку рублей неприкосновенного запаса. На учебу в институте…

— Вон даже как! — удивился капитан. Рыбаченко казался ему несколько другим человеком. — А мы у него дома денег не нашли…

— Убийца свистнул, — предположил Козинец. — Или Генка спрятал где-то. У предков, например.

— Кстати, объясняет, зачем он регулярно к ним ездил, — заметил Сквира. Потом улыбнулся: — А я никак не мог понять, как можно дома держать кучу денег и водить туда всякий сброд! Но если Гена хранил богатства среди своих вещей в квартире родителей…

За окном проплыл «Детский мир». Машина проехала мимо знакомой «Лакомки» и свернула на боковую улочку. Многоэтажные дома почти сразу сменились одноэтажными, но через несколько минут и те исчезли. В окнах замелькали камыши. Потянуло запахами болота. Еще через несколько секунд «бобик» пересек крошечную речушку, фактически ручей, и опять понесся среди густых камышовых зарослей.

— Тут вот какая кора, — сказал лейтенант. — О Дзюбе…

— Странный малый… — отозвался Сквира.

— Предположим, что все это замутил Дзюба, — рассуждал Козинец. — Зачем тогда ему понадобилось бы тырить телефонную книжку Ревы? У Дзюбы свой список нумизматов, да еще и, зуб даю, длиннее, чем у Ореста Петровича…

— Без сомнения. — Сквира внимательно смотрел на лейтенанта. Сложись обстоятельства по-другому, Василь Тарасович, хоть и милиционер, вполне мог бы стать следователем. И, наверное, неплохим… И дела у него вряд ли отбирали бы. Северин Мирославович перевел взгляд на дорогу. — Все правильно. Вот только умный преступник приказал бы исполнителю взять записную книжку просто так, для отвода глаз…

— Ну, не знаю, — Козинец пожал плечами. — Преступник к нам в город не поперся бы. Если Валентин Александрович соучастник убийства, на фига самого себя подставлять? Пока он тут не нарисовался, он ведь был для нас просто одним из многих знакомых Реве нумизматов. А теперь мы, типа, подозреваем его…

— Он ведь мог совершить ошибку, — вздохнул капитан. — Не стоило ему приезжать, а он не подумал и приехал… Дзюба это или не Дзюба, но я очень надеюсь, что преступник совершил ошибку. Очень надеюсь. Иначе… Только нужно суметь разглядеть эту ошибку…