Трезуб-империал

Капитан еще несколько раз глубоко вдохнул и закрыл форточку.

Расследование было завершено. Разгадка — монеты, несуразностей, обоих убийств — сияла в голове Сквиры.

Володимир, гостиница, 08:05.

Капитан спустился по лестнице и задержался у окошка дежурной, чтобы отдать ключ от номера. Он не выспался. В груди что-то беспрерывно мелко дрожало. Голова звенела.

— А вам записка, — сообщила женщина, протягивая клочок бумаги. — Полчаса назад занесла какая-то…

— Какая? — автоматически спросил Северин Мирославович, разворачивая послание.

— Не знаю, — недовольно буркнула дежурная. По ней было видно, что именно она думает о девушках, оставляющих по утрам в гостиницах записки.

Ощущение поцелуя на губах вспыхнуло с новой силой.

«Напоминаю о вчерашней договоренности. Б-а»

А ведь и правда, вчера договорились — позавтракать вместе.

Дежурная смотрела в другую сторону. Конечно, записку она прочитала…

Сквира задумался. В общем-то, в фотоателье он идти не собирался. Как-то неудобно явиться к девушке — мол, вот он я, корми!

Он сунул клочок бумаги в карман и вышел из гостиницы. Дорога в фотоателье была налево. Дорога на базар — направо. Капитан повернул направо.

Утро снова выдалось пасмурным, серым. Моросил дождь. Низкие тучи неподвижно висели над головой. Рынок был переполнен. Многоголовая толпа, монотонно шумя, перемешивалась, торгуясь, покупая, продавая.

Сразу за входом стояли ведра с цветами.

Морщась от царившего вокруг гвалта, Сквира сходу купил три гвоздики. Запоздало подумал, что Богдана ведь не памятник, чтобы ей гвоздики преподносить.

Размышляя, можно ли дарить девушке столь патриотичные цветы, Северин Мирославович обогнул огромное здание, отделявшее рынок от скверика, где располагалось фотоателье. За стеклами павильона горели огни. На пороге стояла какая-то темная фигура… Икрамов? Капитан заморгал и пригляделся. Никакой фигуры, конечно, там не было. Возле ателье вообще никого не было.

Северин Мирославович выскочил на дорогу и, даже не глядя по сторонам, побежал к знакомой двери. Перекресток был, как на ладони. Пустынная площадь и столь же пустынные улицы. Ни души…

Сквира вздохнул и остановился. Все знают, что нужно поменьше волноваться и побольше отдыхать. Но как это сделать в реальной жизни? Когда на тебе висит расследование двух убийств! Когда к делу подшиты фотографии непонятной, бессмысленной монеты! Когда где-то уже пишут приказ о твоем служебном несоответствии! Поменьше волноваться!

Богдана сидела за своим столом, как обычно, склонившись над книгой. Сегодня она была в возмутительно будничном платье и старушечьей кофточке. Либо знала, что бриллиант никакая мешковина не испортит, либо искренне думала, что так одеваться тоже можно…

И тут вдруг капитан вспомнил! Вспомнил, что этой ночью он знал разгадку преступлений! Знал. Все было так очевидно…

Распахнулась дверь.

— Привет! — услышал он с порога. — Я принесла тебе бутерброд, и, чтобы он не пропал, оставила записку в гостинице. Ты получил?

— Привет! — отреагировал Сквира автоматически. — Получил. Я и так не забыл бы…

Но ведь забыл! Он забыл разгадку! Ничего от ночного прозрения не осталось!

Северин Мирославович оторопело глядел на Богдану, но не видел ее. Все факты были у него, разгадка лежала прямо перед ним, и он ее знал! Ночью… А теперь не мог ничего вспомнить. В голове пусто. Совершенно пусто…

— Кто вас, мужчин, поймет, — говорила тем временем Богдана. — Мой предок, например, поклялся сегодня квартиру убирать, а сам, чуть рассвело, на рыбалку сбежал…

Капитан сфокусировал взгляд на девушке и несколько секунд смотрел на нее, силясь понять, что она сказала. Потом спохватился и протянул гвоздики. Богдана взяла их, улыбнулась, склонив голову, прижала бутончики к лицу и замерла.

— Как ты угадал? — спросила она.

— Только не говори, что гвоздики — твои любимые цветы, — пробормотал Сквира.

— Всё вы, гэбисты, знаете…

— Мастера на месте? — Северин Мирославович вошел в пустынный зал.

— Квасюк еще спит, — Богдана пожала плечами. — Сурмило юбилей какого-то главного агронома фотографирует. А юбилеи агрономов — это трудно!

— Я так этого Сурмило и не видел.

Богдана покачала головой. Опять зарылась лицом в цветы.

— Ты не много потерял. У него все разговоры о пенсии. Никак не дождется!

Капитан тоже улыбнулся. Не столько в ответ на сказанные слова, сколько согретый ее сияющими глазами. На душе было тяжело, но под взглядом Богданы эта тяжесть теряла вес.

— Ой, чего же я жду! — спохватилась девушка. — Надо воду поставить! — Она осторожно положила цветы на стол и убежала с банкой в руках. — Ты ведь будешь кофе? — донесся ее голос.

— Да, — крикнул Сквира, полуобернувшись.

Он приподнял книгу, которую читала Богдана. «Биология».

— Как расследование? — послышалось из-за занавески.

Капитан хмыкнул. Не рассказывать же, что ночью он все понял, а утром забыл…

— Топчемся на месте…