Три Анны

«А она ничего, эта курочка, – подумал Андрей, стараясь поймать веслом течение. – Воспитанная, аккуратная, наивная. Самое то, что надо. Молодец, Жанка, не подвела. Правда, у бабы есть довесок – шестилетний мальчишка, но с ним легко можно сладить. Пацаны уважают грубую силу».

Он ненавидел маменькиных дочек, заласканных и забалованных с самого детства. Вся их жизнь виделась ему чётко, выпукло, как монетка в стакане воды. Сначала хороший детский сад, куда родители едва успевали таскать воспитателям коробки конфет. Потом хорошая школа в микрорайоне и фотография в стенгазете с надписью «Наши лучшие ученики». Обязательно музыкальная школа или кружок выразительного чтения. Дальше институт, да не абы какой, а тщательно выбранный, чтоб поближе к дому, на метро без пересадок.

От дедушки с бабушкой – квартирка, от родителей – машинка.

Андрею от родителей достался лишь мешок серых, переломанных макарон, искрошившихся в труху.

Макароны приносила мать – работница макаронной фабрики районного центра в Мордовии, и сколько Андрей себя помнит, в кастрюльке на плите всегда варились макароны. Макароны на завтрак, макароны на обед, макароны на ужин. С тех пор как он уехал из дома в Петербург, Андрей ни разу не прикоснулся к макаронам, даже когда был очень голоден.

Батя шоферил. По вечерам, после работы, он в одной майке и сатиновых трусах усаживался перед телевизором и дул пиво местного розлива из пузатой трёхлитровой банки из-под огурцов. К мельканию кадров на чёрно-белом экране, отец относился безразлично, слегка оживляясь лишь при виде футбольных матчей. Тогда он посылал Андрюху за дополнительной банкой пива и, упихивая пальцами в рот круто подсоленные макароны, хрипло выкрикивал:

– Жарь, Колыванов! Бей, Симутенков, не тяни! Мазила!!!

Учась в школе, Андрей считал свою жизнь вполне сносной и даже приятной. Все его друзья жили так же. Матери работали, батяни выпивали. Немного донимала директриса, постоянно вызывавшая мать на разборки, и школьные училки, вкатывавшие двойки за несделанные уроки, но Андрей быстро привык не обращать внимания на оценки, тем более что мамка часто повторяла ему одно и то же:

– Учись не учись, а работать тебе на макаронке по гроб жизни.

Так бы Андрей и пребывал в уверенности, что дорожка на проходную ему уже проторена, если бы к соседке-бухгалтерше не приехала внучка из Петербурга. Звали девчонку с запросом – Анжела. Правда, фамилия Ляпкина подгуляла. Ну да ничего, Анжела Ляпкина – тоже неплохо. Сразу внимание на себя обращает, это тебе не Люська Петухова или Ольга Шапкина.

– Новые русские. Повезло Галке Ляпкиной с сыном, – уважительно сказала мать, глядя, как около их обшарпанной трёхэтажки лихо притормозил широкий джип с тонированными стёклами, и из открывшейся двери вслед за мужиком в спортивном костюме выпрыгнула тощая Анжелка в красной футболке с блёстками и кроссовках «Адидас».

Она задрала голову, скривив гримаску, осмотрела весь дом, остановила взгляд на Андрюхе, чуть не вываливающемся из окна от любопытства, и звонко, на весь двор сказала:

– Фу, папа, зачем ты меня сюда привёз? Как можно жить в этой помойке?

Долю секунды они с Анжелкой смотрели друг другу в глаза, и Андрей почувствовал, как его щёки запылали от стыда.

Сжимая руками доску подоконника, он дал себе слово, что, как только получит паспорт, сразу же уйдёт из дому, с тем чтобы потом, через несколько лет, с крутизной подъехать на джипе к родному подъезду. И чтобы все соседи смотрели и завидовали. Своё решение Андрей выполнил. Получив в райотделе милиции паспорт, он вытащил у матери из кошелька пятьсот рублей и махнул в Питер.

Стояла зима двухтысячного года. Народ с размахом отмечал наступление нового века, и Андрюха, здраво рассудив, что есть надо каждый день, почти сразу устроился в мясной ларёк помощником мясника. Зарплату запросил мизерную – лишь бы взяли.

Обрадованный дармовой рабочей силе, Сан Саныч документы не спросил у него и лишних вопросов не задавал, тем более что ростом Андрей вышел и по внешности тянул на все восемнадцать лет.

– Спать можешь здесь, заодно и товар покараулишь, – хозяин показал на груду тряпья на полу рядом со спиральным обогревателем. Из щелей в полу нещадно дуло, обогреватель обжигал спину, но зато не надо было платить за жильё или кантоваться на вокзале, притворяясь транзитным пассажиром.

О такой удаче Андрюха и мечтать не мог. В первую же ночь, свернувшись во сне калачиком, он представлял себя на месте покупателей и воображал то время, когда сможет небрежно просунуть в окно купюру и требовательно бросить Сан Санычу:

– Кило вырезки. Да попостнее, а то прошлую пришлось отдать собаке.

Покупателям Андрей завидовал. У них были просторные квартиры, машины… Их дети ходили в школы и институты, а придя домой, надевали тапочки и ели наваристый суп с пирожками.

Поскольку сдаваться и хныкать Андрей не привык, он начал упорно трудиться, по вечерам занимаясь в спортивной секции.