Три Анны

Видимо, Жаннино горе требовало выплеснуться наружу. С каждой фразой её речь становилась всё мягче, и она, наконец, смогла заплакать.

Размазывая слёзы по щекам и утирая нос полой модного пиджачка, Жанна глухо проговорила:

– Ты не думай, Анька, что мы звери. Мы бы не оставили тебя с Костиком на улице. Посёлок Ленинский, где Кирюха сторговал тебе квартирку, совсем близко от города, а Костику там было бы хорошо на свежем воздухе. Мы не хотели тебя убивать, Аня. Твоей жизни ничто не угрожало. Кирилл сказал, что надо только припугнуть тебя немного и тогда ты станешь сговорчивее. А ты повела себя совсем не так, как мы ожидали. Ты всё испортила своим упрямством. И теперь из-за тебя им отрубят головы.

«Боже праведный, о чём говорит эта женщина?» – леденея от ужаса, думал Дмитрий, слушая Жаннин бред. Не до конца понимая, в чём суть, он осознавал, какой смертельной опасности подвергалась Аня в последнее время. Он понял, что значил ввергший его в недоумение телефонный звонок с приказом больше не встречаться. Она выводила его из-под возможного удара, беря всё на себя.

Дмитрий увидел, как на словах Жанны об убийстве, по Аниному лицу прокатилась судорога, и она, вздохнув, привлекла рыдающую Сметанину к себе на грудь и, словно маленькую, стала гладить её по голове.

– У вас проблемы? – возникший у их столика официант выразительно кивнул на обессилевшую Жанну и, понизив голос, сообщил: – Давно здесь сидит. Мы, грешным делом, подумали, не террористка ли с духом собирается бомбу рвануть или сумасшедшая из дурдома сбежала.

– Я люблю Андрея, жить без него не могу! Я для него на всё готова, – выводила Сметанина, обливая слезами Анино платье и одновременно колотя её кулаками по плечам. – Разве ты знаешь, что такое настоящая любовь?

Тёмное, мрачное чувство страсти, называемое Жанной любовью, выло и колотилось внутри неё, как раненый зверь, перед смертью желающий укусить ласкающую его руку.

Сделав официанту успокаивающий жест, Дмитрий подумал, что пора прекратить истерику и отвезти Жанну до дома.

Но она неожиданно заупрямилась:

– Никуда с вами не пойду, и тебя Анька видеть не могу. Буду здесь сидеть хоть вечность и ждать сообщений из Таиланда.

Испуганные глаза официанта, слышавшего фразу о вечности, заставили Дмитрия вызвать огонь на себя.

– Пошли, Жанна.

Он бесцеремонно поднял обмякшее тело под мышки и поволок к выходу, успев заметить, что тщедушная Жанна, яростно полосующая его руки длинными ногтями, обладает немалой силой.

На заднем сиденье машины Сметанина затихла, издавая лишь монотонное гудение сквозь зубы, отдалённо напоминающее скрип сломанного дерева. Аня и Дмитрий молчали, опасаясь снова всколыхнуть волну агрессии и рыданий. Но Жанна неожиданно для них уснула, привалившись виском к спинке сиденья.

Нащупав в зеркале Анин взгляд, Дмитрий не утерпел с вопросом, обжигающим его мозг:

– Аня, это правда, что сказала твоя подруга про преступление?

– Правда, но ты же слышал, уже всё позади. Моей жизни ничего не угрожает. Завтра я расскажу тебе о случившемся в подробностях, – полушёпотом ответила Аня, подумав, что смертельно устала и хочет одного – лечь и заснуть без сновидений, крепко, как в детстве после долгого купания в реке.

На профиль Дмитрия ложились тени от фар встречных машин, машину мягко качало на разбитой за зиму дороге, мотая голову Сметаниной из стороны в сторону, и Аня внезапно поняла, что внутренне опустошена. Жанкино признание вынуло у неё все силы, и выход из этой пустоты только один – не ругаться, не злорадствовать, а от всей души простить и пожалеть, как сказано в Евангелии:

«Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших»[9].

Из машины Сметанину, которая не желала просыпаться, а только нечленораздельно мычала что-то про топор и гильотину, опять поволок Дмитрий.

В подъезде она неожиданно встрепенулась, вырвавшись от провожатых, взбежала по лестнице и, вставив ключ в замок, выкрикнула:

– Никогда тебе этого не прощу!

– А я простила, – произнесла в ответ Аня, надеясь, что будет услышана, и, повернувшись к Дмитрию, попросила: – Дима, отвези меня домой. Пожалуйста.

Гук проводил её до квартиры. Стоя в прихожей, дождался, когда она включит свет, убедился в безопасности жилища и на всякий случай предостерёг:

– Запрись на все замки и никому не открывай. В восемь утра я приеду с грузчиками. Тебе осталось совсем немного поспать.

Часы на стене в гостиной показывали, что, пока они возились со Сметаниной, время перевалило за полночь.

Положив руки Ане на плечи, Дмитрий прочитал в её глазах согласие и, притянув к себе, легко поцеловал. У обоих на миг перехватило дыхание, но они боялись своей торопливостью спугнуть то новое, чистое и светлое, что зарождалось между ними.