Три часа на выяснение истины

— Перекусить? — Председатель посмотрел на часы и покачал седой головой. — Ах ты, елки-палки, уже девять почти. Но ты попробуй. На бугре, напротив правления, наша столовая. Она, правда, сейчас закрывается, но хоть чайку попьешь. А насчет постоя — там две наши старушки мойщицами посуды работают. Одна из них тетя Маруся. Скажи ей, что я просил тебя взять, она одна живет, а дом просторный.

Колхозная столовая помещалась в кирпичном доме, разделенном пополам: на кухню и обеденный зал с пятью столиками. Серегин ввалился в нее без всякой надежды на горячую еду, с единственной мыслью съесть кусок хлеба и выпить чаю.

— Закрыто, гражданин! — громко сказали ему из кухни неожиданно звучным молодым голосом. — Там написано, что столовая до девяти.

— Да я грамотный. Мне бы чаю с хлебом, больше и не надо ничего, — откликнулся Василий.

— Грамотный? — в окне раздачи появилась моложавая женщина в белом халате, светловолосая, чуть полноватая, с веселыми темными глазами и ямочками на круглых щеках. Эта меня покормит, подумал Серегин, встал, улыбнулся и подошел к раздаче. С широкой плиты, заставленной кастрюлями, головокружительно пахло жареным мясом.

— Не шибко ученый, но дважды два — помню. Послушай, красивая, накорми ударника. Целый день вкалывал, не жрамши, честное слово. А голодного девки любить не будут. — Серегин наклонился к раздаче и посмотрел в темные зрачки поварихи. Она отпрянула, словно он плеснул в нее кипятком, и повернулась в профиль:

— Ладно уж, ударник. Мой руки.

— Руки? — Серегин удивленно посмотрел на свои широченные ладони. — Ух ты, гигиена! — и пошел к умывальнику около входа.

— Надолго к нам, ударник? — спросила из кухни повариха.

— Это как меня здесь приветят. Недельки на две от силы. — Серегин сел за стол, почему-то чувствуя, что она сама подаст ему. И точно: уже шла с большой глубокой тарелкой, в которой были вкусно уложены мясо и мятая картошка с луком. Серегин даже зажмурился от удовольствия, но краем глаза уловил, что повариха высокая и стройная. — А если так кормить будут, то, может, вообще останусь. Ты местная?

— Нет, из города, — повариха принесла металлическую кружку и горячий чайник, подвинула ближе хлеб.

— А почему сказала «к нам»? — Василий взял ложку и наклонился над тарелкой.

— Так я здесь уже второй месяц. Устала, как черт. И не знаю, что там дома творится.

— А как тебя величать? — спросил Серегин и подумал, что у этой симпатичной бабы здесь, в колхозе, видимо, от городских мужиков отбою нет.

— Величать меня, молодой человек, красиво — Елена Петровна, — ответила повариха и неторопливо пошла на кухню.

Серегин едва не подавился от неожиданности. И потому, что его назвали молодым человеком, и потому, что уж очень по-царски представилась ему повариха. Он с минуту молча уминал картошку с мясом, потом повернулся к раздаче:

— А меня, Елена Петровна, еще никто не звал Василием Митрофановичем. Все больше Вася да Серегин. — Он налил до краев кружку темного чаю, отхлебнул — сладкий. — И где ж ты, Елена свет Петровна, в нашем городе каши варишь? В какой столовой такая вкуснота бывает?

Повариха выключила плиту и вытерла полотенцем руки:

— Я на машиностроительном заводе бригадиром работаю. А вкусно готовить — это мое хобби, Василий Митрофанович. Когда-то в юности пришлось в столовой котлы ворочать. А вы — шофер?

— Ага, — Серегин допил чай, собрал посуду, отнес к раздаче. — Сколько я вам должен, хозяюшка?

— Сорок семь копеек.

— Всего-то? — удивился Серегин. — Накормила, понимаешь, на неделю и так дешево? Ну, прямо коммунизм настоящий. — Он порылся в кармане, достал рубль.

— У меня сдачи нет, я всю мелочь уже сдала. И потом здесь талоны, платить надо в бухгалтерию колхоза.

— Елена Петровна, — Василий прилег на широкий подоконник раздаточного окна. — Извините, конечно, но у меня появилось желание отблагодарить вас по-настоящему за вашу доброту.

— Это как? — Она уже сняла белый халат и осталась в легком голубом платье.

Серегин отвел глаза от поварихи в темно-синее окно.

— Очень просто. Вы говорите, что давно не были дома. Отсюда до города всего-то полста километров по хорошей трассе. Какой-нибудь час. Я могу вас подбросить.

— Правда? — обрадованно вспыхнула Елена Петровна и улыбнулась так открыто и беззащитно, что у Серегина приятно дрогнуло сердце. — Нет, спасибо, Василий Митрофанович. Я не успею назад, а мне в пять утра надо быть уже здесь, мы ведь в шесть открываемся. Так что извините.

— И это не проблема! Я вас и обратно отвезу. Вы долго будете дома?

Елена Петровна нерешительно прижала палец к губам, посмотрела на Серегина исподлобья:

— Вообще-то мне только платья сменить да внука проведать. Ну, час, не больше.

— Боже мой! — воскликнул Василий. — И вы еще сомневаетесь? Да мы с вами к двенадцати ночи уже вернемся. Даю слово! Дорога отличная, дождя нет. Ну, решайтесь!

— Но вы же целый день работали, устали, вам отдыхать надо.

— Елена Петровна, я человек железный, вот увидите!