Три четверти его души

— Вы с нами не согласны? — уточнила фрау Хайнман, неверно истолковав его улыбку.

— Согласен. — Дронго наклонился и тихо спросил: — А у вас есть сыновья?

— Мы не обсуждали здесь проблему матерей, — холодно заметила она.

— Мне просто интересно, есть ли семья у такой красивой женщины, как вы, — пошутил Дронго, — поэтому я спросил таким завуалированным способом.

— Да? — профессор повернулась и удивленно взглянула на него. Затем покачала головой. — У вас необычная манера разговора. Вам никто об этом не говорил?

— Нет. Просто я не каждый день разговариваю с такими известными психологами. Наверное, вы и сейчас пытаетесь меня идентифицировать по вашим признакам. Я уже нарушил вашу персональную зону или пока еще нахожусь в зоне общения? — спросил Дронго. — Между прочим, вы не ответили насчет семьи.

— Вы хороший ученик. — Он наконец-то увидел и ее улыбку. — У меня есть сын, но я разведена с мужем. И есть даже внук, если это вас интересует.

— Мне остается только сожалеть, что я не могу пригласить вас на ужин, — пробормотал Дронго.

Она опустила ногу, удивленно глянув на него.

— Я не думала, что могу вызвать у вас интерес, — шепотом призналась фрау Хайнман, — но если вы меня пригласите, я не откажусь. Только не забудьте про моего внука.

«Хорошо, что здесь нет Вейдеманиса, — подумал Дронго, — он сказал бы, что я начал увлекаться бабушками. Обожаю умных и красивых женщин. Даже разговор с ней может доставить удовольствие».

— Вы ведь Дронго? — неожиданно спросила фрау Хайнман.

— Откуда вы знаете? — в свою очередь, удивился он.

— Вы думаете, что среди ваших коллег много похожих на вас людей? — ответила она вопросом на вопрос. — Я на два года младше вас. Как видите, я знаю даже ваш возраст. И знаю, что у вас два образования. Юриста и психолога. Вы ведь отчасти наш коллега. Верно?

— Дайте мне ваш бернский телефон, — попросил Дронго вместо ответа.

Она улыбнулась еще раз и, вытащив из своей голубой сумочки визитную карточку, протянула ему.

Модзони в это время подводил некоторые итоги:

— Примерно мы знаем кого искать. Остается только его найти. Наши офицеры переписали всех туристов, которые были на острове сегодня днем. Мы проверили все отели, все дома, все улицы.

— Он способен на нестандартные ходы, — пробормотал Мансини, — нужно продумать все способы его исчезновения. Варианты с собором вы отрабатывали? Может, он спрятался в соборе, переодевшись под священнослужителя?

— Абсолютно исключено, — возразил комиссар Модзони. — На входе в собор дежурили священник, которого мы просили обращать внимание на всех его коллег, входящих в храм, и двое сотрудников полиции, знающих в лицо всех работающих в соборе. Он не мог пройти незамеченным и спрятаться в здании. Кстати, по моему приказу после закрытия собор проверили еще раз. Никого из чужих там не оказалось. Гондольеры тоже никого не видели. Если бы появился кто-то, попытавшийся сбежать, они бы его остановили. Эти люди работают в городе всю свою жизнь, и мы не имели ни одного случая, когда бы они нас подвели. Венецианцы понимают, насколько уникальный у нас город и как он нуждается в нашей общей защите.

— Тогда выходит, что он растворился в воздухе, — предположил Даббс, — а я в такие чудеса не верю. Должно быть какое-то объяснение случившемуся. Куда он мог спрятаться?

— Утром мы начнем повторную проверку всех домов и отелей на острове. Обыщем каждый дом, каждую квартиру, каждую церковь, каждый магазин, — пообещал Модзони. — Если он еще на острове, мы его найдем.

— А если его уже нет? — спросил Даббс. Но ему никто не ответил.

Фрау Хайнман снова попросила слова. Модзони согласно кивнул.

— Он не просто скрытный и умный человек, — сообщила она. — Судя по его действиям, в нем ощущается некая двойственность, поведение, не характерное для людей такого типа. Он не должен играть с вами, не должен сообщать вам о своем появлении. Если мы правильно поняли, он сексуальный маньяк, который получает удовольствие от насилия над беззащитными женщинами. Именно в этом его настоящее удовольствие и его настоящая игра. Поэтому в общении с вами он не может получать удовольствия. Но, насколько я поняла, он заранее сообщил вам о своем визите в Рим, предупредил о готовящихся преступлениях во Флоренции и Венеции. То есть он идет на сознательное возведение препятствий для получения сексуального удовольствия. Такое поведение абсолютно не характерно для маньяков.

— Мы тоже так полагали, — вмешался Брюлей, — но не понимаем, почему он так делает.