Три дня до любви (СИ)

— Неправда. Ты специально на него наговариваешь. У вас с первого дня не сложились отношения.

— Ты права. Я нюхом учуял, как в его жилах кипит отравленная кровь. Знаешь, такой особенный запах, ни с чем не спутаешь: резкий, трупный. Про таких у меня особое мнение.

— Какое?

— Стервятник.

— Птица?

— Скорее — определение, разновидность личности. Действует исподтишка, не брезгует падалью. Главная страсть — пожирание чужой плоти. И в прямом, и в переносном смысле.

— Мерзость.

— Даже я опасался к нему приближаться. Он, видишь ли, метки свои на людях ставил, вроде клейма.

— Как ты думаешь, за что он Алевтину? Со стороны казалось, что у них близкие, приятельские чувства. Шептались, интриги против всех строили. Они, как никто другой стоили друг друга. Из них получилась бы прекрасная пара.

— Ага! В лучших традициях криминальных сводок, — буркнул Михаил, ковыряя палкой в разгоревшемся пламени.

— Ты увиливаешь от ответа?

— Думай, как нравится, но я не из тех, кто чужие тайны на всеобщее обозрение выставляет. Пусть умрут вместе с владельцами. Не нам их судить.

— Им, значит можно, а нам…

— Не бурчи! Сходи лучше за ветками. Видишь, огонь еще пищи требует.

Карина огляделась вокруг, подняла голову в черное небо, в котором горели синие созвездия. Луна, похожая на блин, смотрела с высоты своего величия. Она своим белым сиянием, таинственным и тревожным, пугала Карину, шарящуюся в поисках хвороста. До дрожи в коленках. От вскрипов высоких деревьев, шороха травы душа уходила в пятки.

Вернувшись обратно с большой охапкой, она залюбовалась сказочной картиной: отблески костра метались на листьях кустарника, сотни малых искр кружили в темноте, мерцали и тут же таяли, длинные тени, размытые, живые тянулись вокруг, дрожали. На секунду она позабыла, о причине приведшей сюда, достойной фильма ужасов, где она не в самой завидной роли.

— Ты долго, — заметил Михаил, — нужно до рассвета успеть. Не то дым заметят издалека. Под утро опустится густой туман, прикроет наше мероприятие.

Пока Карина ползала по зарослям, он перенес свертки из машины и расположил их неподалеку.

— Ладно, — сжалился он, — разрешаю панихиду.

— Пожалуй, воздержусь, — равнодушно откликнулась она, вздрагивая не то от холода, не то от страха, — закончим быстрее и смоемся.

— Так-то лучше. Ты за ноги, а я за голову.

Взяв с обеих сторон, сначала Алевтину, а потом то, что было когда-то Ником, они перенесли их к костру. С трудом, пыхтя и охая, им удалось водворить их поверх пламени.

— Теперь обложим их со всех сторон ветками, — продолжал приказывать Михаил, взяв на себя роль старшего.

— Кажется, достаточно, — уставшим голосом решила Карина.

Она опять вся выпачкалась, на этот раз сажей.

— Не все попадают в рай, — философски изрек Михаил, поливая костер остатками бензина.

Глава 40

С самого начала, когда команда только прибыла на базу, у Карины родился не совсем скромный интерес. В кабинете строгой Алевтины находился объект — мечта взломщика. Наверняка в сейфе, помимо денег, были скрыты вещи, имеющие ценность: бриллианты, золото, драгоценные камни. Будучи не чистой на руку, она и раньше похищала, все, что плохо лежит. Особой красоты придавал факт кражи из запертых комнат, застегнутых сумок, а уж сейф, запертый на ключ — верх блаженства. Оставшись в одиночестве, она первым делом, облачившись в простые хлопковые перчатки, принялась обыскивать комнату прежней начальницы.

Чутье воровки двигало ее разумом, когда она осмотрела самые выгодные места для схронов, в которых Алевтина могла хранить ключи от сейфа. Мигом обшарила полки бельевого шкафа, ящики стола. Ей в руки за это время попало немало пикантных вещичек, доставляющих радость прежней хозяйке и хранивших ее запах — сплошной раритет. Алевтине было свойственно привыкать к безделушкам, срастаться с ними кожей, мыслями, чтобы потом наслаждаться обладанием «несметных сокровищ».

Огромная связка ключей с брелоком-розочкой из красного прозрачного стекла лежала прямо на столе в ворохе смятых листов. Карина не удержалась и развернула бумажный комок, почти автоматически. Интересно ведь, отчего всегда педантичная Алевтина испортила столько бумаги.

«Рапорт. В случае провала, прошу отставки. Готова понести заслуженное наказание. Прошу учесть мои прежние заслуги, прежде чем …»