Три дня до небытия

Боззарис тоже был сбит с толку, но покорно кивнул.

– Сейчас, Орен.

– Тель-Авив приказал нам ничего не предпринимать, – заговорил Малк, когда Боззарис, отперев дверь, шагнул наружу, впустив в комнату прохладный ночной воздух, пахнущий полынью и дизельными выхлопами. На мгновенье перед Лепидоптом мелькнуло ромбовидное пятно света в одном из вигвамов неподалеку. – Это относится и к чтению приказов.

– Это важнее распоряжения из Тель-Авива.

И это хорошо, подумал Лепидопт. Мне нужно знать, что от нас требовалось до того, как из Праги прибудет катса более выского ранга, чем я.

– Что «это»? То, что все наши саяним погибли?

– В том числе.

– А в Тель-Авиве знают о твоих предчувствиях «никогда больше»?

Малк с Боззарисом точно ничего не знали, пока им не объяснили, почему Лепидопту нельзя слышать телефонных звонков.

И я не должен слышать имени актера, игравшего главную роль в «Настоящем мужестве». Не называйте его!

Для сотрудников «Халомота» оба восприняли его объяснения слишком скептически.

– Да, – ответил Лепидот.

В Тель-Авиве к этому отнеслись серьезно, подумал он. Поэтому Адмони и прочит нового катса на мое место – если замена не была задумана раньше.

Он услышал, как захлопнулась крышка багажника, потом в номер поспешно вошел Боззарис, закрыл за собой дверь и запер на замок. В руке он держал желтую коробку пластилина «Плэй-До» с синей пластмассовой крышкой.

– Не открывай пока, – попросил Лепидопт, – он быстро засыхает.

Запустив руку себе за пазуху, он вытащил наружу стальной цилиндр в дюйм толщиной, который всегда носил на шнурке на шее. Малк сделал то же самое. Поперечные борозды на боковых стенках цилиндров делали их похожими на стопки дисков, с промежутками такой же толщины, что и сами диски, по краям которых виднелись выгравированные крошечные фигурки.

Лепидопт протянул руку за цилиндром Малка, и тот, стянув цепочку через голову, поднялся, чтобы передать ему.

– Торопишься, – сказал он.

Лепидопт решительно тряхнул головой.

– Надо было это сделать еще в воскресенье.

Он соединил цилиндры боками так, чтобы нижние и верхние грани были точно параллельны – диски одного совпали с прорезями другого, и казалось, слегка нажав, можно состыковать их как зубцы двух расчесок.

– С точностью обработки в техническом отделе все в порядке, – заметил Лепидопт. – Будем надеяться, что они не забыли сделать текст в зеркальном отражении.

Стянув через голову шнурок, он распутал узел и вытянул бечевку из колечка на вершине цилиндра.

Малк сел и дрожащими пальцами зажег сигарету.

– Если и забыли, – нетерпеливо произнес он, – в ванной есть зеркало.

– Верно, верно. Так, Эрни, – обратился Лепидопт к Боззарису, расстегнув цепочку на цилиндре Малка и вытянув ее из кольца, – теперь открой банку и раскатай мне кусок пластилина в ровный пласт.

Пока Боззарис возился с крышкой, Малк спросил:

– А что это за фильм девочка смотрела? Из-за которого она сожгла видеомагнитофон?

– Это почти наверняка была «Женщина моря», – ответил Лепидопт. – Фильм снят в 1926 году Джозефом фон Штернбергом. Существовало две версии, и эта, должно быть, та, которую отредактировал Чарли Чаплин, добавив отснятые лично сцены. Эпизод с поеданием мозга только косвенно подразумевался. Эта Дафна, очевидно, восприимчивая девочка, да еще и упрямая – я бы такого смотреть не стал, – он взглянул на Малка и пожал плечами. – Да и вряд ли выпадет случай. В кинотеатрах фильм никогда не шел, а все пленки вместе с негативами Чаплин сжег в 33-м, 21 июня, в первый день лета[9]. Три года назад еще были живы двое людей, которые видели этот фильм, но Пол Ивэно умер в 84-м, а Джорджия Хейл в 85-м.

– Очевидно, Чаплин сжег не все копии, – сказал Малк.

– Верно. Это наверняка была его собственная копия, сохраненная вопреки совету Эйнштейна.

Боззарис удивленно уставился на него:

– Эйнштейн советовал сжечь все?

– Да, – кивнул Лепидопт. – Эту похоронили вместе с Чаплином, но Лизерль ее как-то заполучила. Помните, Маррити сказал, что после смерти Чаплина она ездила в Швейцарию? Теперь, я уверен, не осталось ни одной копии фильма – оригинальную пленку Чаплин наверняка уничтожил после того, как перегнал его на видеокассету.

– Опасно оставлять такие вещи где попало, – заметил Малк.

– Очень.

Малк развел руками.

– А для чего… это нужно? Для чего это было нужно?

Лепидопт перевел взгляд с сорокалетнего Малка на Боззариса, которому не исполнилось и тридцати.

Люди двадцатого века, думал он, но все же евреи, а значит, больше знают о прошлых столетиях, перспективах на будущее и разных мировоззрениях, чем обычные люди из их окружения, и тем не менее росли они, окруженные теми же самодовольными умолчаниями двадцатого века.

– Вы же члены «Халомота», – напомнил он. – Вспомните свои тренировки, вспомните кое-что из того, что видели.

– Мы готовы к тому, что это будет нечто сверхъестественное, – ухмыльнулся Боззарис.

Лепидопт хмуро кивнул.