Три дня до небытия

В первый раз он повторял прием Геймлиха снова и снова, пока не понял, что трясет бледную мертвую девочку. Он еще помнил, как сводило судорогой руки. Парамедики приехали слишком поздно, чтобы что-то сделать. Он горевал по Дафне, но сумел вынести похороны, потом секретные переговоры с разными тайными организациями, а дальше – ужасные месяцы одиночества, не беря «дочь лозы в супруги», если говорить об алкоголизме словами Омара Хайама. Через два года он женился на Эмбер, студентке, слушавшей его курс в Рэдлендском университете в 1988 году: именно она станет студенткой Фрэнка, когда он возьмет этот курс в будущем году. Детей у них с Эмбер не было, но жили они очень счастливо и в середине девяностых купили домик в Рэдленде. Успели вовремя – потом цены взлетели так, что преподавателю колледжа с женой, зарабатывающей продажами через eBay, не дотянуться. К 2005 году, когда ему было пятьдесят три, он стал подумывать о выходе на пенсию.

Ту жизнь он называл Жизнью А.

Потом, в начале 2006-го, его стали преследовать яркие галлюцинации о другой жизни – Жизни В. В той, другой, жизни, он не женился на Эмбер, а Дафна все еще была жива и все еще с ним, они жили вдвоем в трейлерном парке на Бэйс-лейн. Мойра, к тому времени овдовевшая, давно выкупила у него свою половину дома Грамотейки и жила в нем, отгородившись от них с Дафной судебным постановлением. Дафна в тридцать один год была алкоголичкой и ненавидела отца-алкоголика. По правде сказать, к тому времени он сам себя ненавидел – и ее тоже.

В обеих линиях двенадцатилетняя Дафна поневоле досмотрела фильм Грамотейки до конца, а он в это время сидел в кабинете, оценивал сочинения, когда же наконец спустился в гостиную, чтобы приготовить ужин, Дафна тупо таращилась на пустой экран. Он вынул и спрятал кассету. В тот же вечер Дафне стало трудно глотать еду.

И, хотя в первоначальной линии его жизни, Жизни А, Дафна задохнулась на полу в ресторане «У Альфредо», в непрошеных галлюцинациях Жизни Б он прорезал ей дыру в горле, и она выжила, но, очнувшись после операции, написала в блокнотике, лежавшем рядом с кроватью: «Ты мне горло разрезал… ненавижу тебя». И с того дня в нее словно вселился злобный отвратительный дьявол.

Теперь он понимал, что ее смерть на полу в ресторане, в оригинальной версии его жизни, была настоящей милостью судьбы. Галлюцинации из Жизни В стали настолько частыми и продолжительными, что ему пришлось распрощаться с преподаванием. В конце концов он сам не знал, какая из его жизней была настоящей.

Он бывал отцом-одиночкой рядом со взрослой Дафной так же часто, как и бездетным мужем Эмбер.

Потом он просто жил с Дафной в трейлере, а жизнь с Эмбер становилась видением, которое повторялось все реже и реже. К апрелю 2006-го эти видения прекратились. Он застрял в пропахшем перегаром трейлере со злобной, пьяной, взрослой дочерью – хотя свою первую жизнь еще помнил.

«Отчего мое прошлое так изменилось? – недоумевал он. – Почему этот Фрэнк Маррити 1987 года сделал вчера трахеотомию, если я в своей первой жизни ее не делал?»

Должно быть, это Гармоническое Сближение, этот внезапный спад психического давления по всему миру, вызвал раскол непрерывности, создал узкую щель, вроде непрочного шва между двумя заливками цемента, – и некая новая переменная сделала возможным иное развитие событий.

И вот в этой отклонившейся истории Маррити не женился на Эмбер, а Дафна к своим двадцати двум годам стала законченной алкоголичкой, равно как и он. А когда ей было двадцать семь, в 2002-м, она взяла ключи от его машины, а он кое-как выполз из трейлера и встал позади потрепанного «Форда Таурус», чтобы помешать ей выехать.

Он поменял положение своей больной ноги. Это была ошибка – вставать позади машины.

И вот он решился на отчаянную попытку спасти Дафну – и себя тоже, чтобы начать совсем новую жизнь – Жизнь С – чтобы в третий раз бросить кости.

Он помнил, какие вопросы задавали ему секретные агенты в обеих предыдущих жизнях, и эти вопросы навели его на мысль, кем был его прапрадед, и подвели к изучению квантовой механики, теории относительности и Каббалы. Он выкрал из дома Грамотейки, принадлежавшего теперь Мойре, несколько писем Эйнштейна.

А потом он использовал машину в сарае Калейдоскоп, совершил прыжок в прошлое и вторгся в жизнь тридцатипятилетнего себя и двенадцатилетней Дафны, притворившись собственным потерянным отцом.

Притворяться собственным отцом было труднее, чем он ожидал. Легче было выдавать себя за гея, чем за этого старого мерзавца.

Дафна заметила сходство между ними – старым и молодым Фрэнком Маррити. Он надеялся, что на этот раз Дафна выживет и останется такой же милой, какой была, – если не подавится и ей не придется резать горло. Он вытянул из молодого себя обещание не ходить в этот роковой день в итальянский ресторан.