Три дня Индиго

Медленно-медленно, боязливо, готовое в любой момент отпрянуть, Гнездо коснулось меня.

Я словно погружался в теплую воду.

Как космонавты на тренировках, я где-то про такое читал. Когда лежишь в теплой соленой воде и не ощущаешь ничего – ни собственного тела, ни тепла, ни холода; исчезают звуки, и ты остаешься наедине с самим собой.

В моем случае – еще и с Гнездом.

«Не бойся…»

«Я не боюсь!» – возмутился я. И вдруг сообразил, что впервые слышу Гнездо так явно. Не только мысли-образы, а словно бы голос. Ломающийся тонкий голос…

«Я себе говорю…»

Гнездо обволакивало меня, я растворялся в его легком шуме, тепле и печали.

«Не надо меня бояться…» – прошептал я в ответ.

И увидел – не глазами, а нервами, сознанием, разумом, как бывает между явью и сном, когда почти засыпаешь, – бледный желтый свет.

Мир закрутился вокруг, я снова чувствовал себя, свое тело, только легкое, пустое, будто отделившийся от костей и мышц контур Максима Воронцова.

Я стоял или висел в пространстве, полном таких же легких, призрачных фигур. Сотни. Тысячи. Ничего, кроме неяркого света и человеческих силуэтов…

Вокруг меня были дети. Кто-то совсем маленький, кто-то уже здоровенный, с меня ростом, но все равно – я видел нескладные фигуры и мягкие черты лица.

Я их вижу?

Каждого?

Они же разные, я их никогда не видел, почему сейчас я вижу и различаю каждое лицо – отпечатанное в Гнезде в миг Изменения?

Еще я ощущал легкие касания их рук.

Они будто роились вокруг, непрерывно двигались, как стая птиц, кружащая в своем воздушном танце. И каждый пытался меня коснуться. Чаще – рук или лица, но кажется, их радовало даже прикосновение к бесплотному краешку одежды.

Как тех Измененных, что где-то на другом краю Вселенной стремились дотронуться до человеческой руки Продавца.

– Я уже не совсем человек… – сказал я. Вслух.

– Для нас… – прошептала маленькая девочка, скользнув рукой по моей ладони.

– Ты все равно… – сказал мальчик, привставая на цыпочки и прижимая палец к моим губам.

– Человек… – Девочка-подросток заглянула мне в глаза. Единственная из всех не стала касаться, только улыбнулась знакомой улыбкой.

– Дарина! – выкрикнул я, рванулся к ней, но круговорот призрачных фигур уже отнес ее в сторону, скрыл за другими Измененными.

А в следующий миг я увидел самого себя. Ничуть не изменившегося.

Ну да, я тут был самый взрослый. В таком возрасте уже не мутируют. Формально говоря, я не проходил Изменения, но Призыв – штука серьезная.

Мой двойник тоже стал частью Гнезда.

Его вытолкнуло ко мне навстречу, и движение изменилось. Теперь мы стояли рядом, неподвижно, а тени Измененных скользили позади и по сторонам, стремясь прикоснуться к живому человеку – каким им уже не суждено стать и кого даже не дано увидеть.

– Я тоже считаю, что вам с Даринкой и Наськой надо уйти, – сказал тот «я», что в Гнезде. – Это правильно. Можно было бы представить дело так, что мы остались прикрывать ваш отход.

Я кивнул.

– Но теперь ты этого не сможешь сделать, – произнес другой Максим и сокрушенно покачал головой. – Даринка хитрая…

– Умная, – поправил я.

Мой двойник кивнул. Протянул руку. Единственный из всех он не просто коснулся меня, а крепко пожал ладонь.

– Береги ее, настоящую. Исправь всё это.

– Что я могу? – прошептал я. – Я не знаю, что делать. Даже если мы отобьемся, я все равно не смогу всё исправить!

Другой Максим покачал головой, будто я ляпнул какую-то глупость.

– Макс, ты опять смотришь только на то, что видишь… Анна!

Откуда-то из толпы вынырнула девочка.

Стратег!

Отпечаток сознания стратега Анны в Гнезде!

Она кивнула мне, секунду посмотрела в глаза. Потом сказала:

– Нет, объяснять ему ничего не надо. Так больше шансов, что справится.

А потом она подмигнула мне – и сильно толкнула в грудь!

Так, что я полетел назад, во тьму, кувыркнулся вместе со стулом и рухнул на пол кафетерия.

Глава девятая

Охранник на входе в Представительство меня узнал.

Вообще-то Манеж был закрыт. Люди Лихачева уже уехали, но внутрь никого не пускали.

– Опять ты! – едва ли не с ужасом воскликнул полицейский с капитанскими погонами, куривший украдкой у входа. Я его не узнал, но он, похоже, меня видел и запомнил.

Ну да, еще бы не запомнить…

– Так получилось, – сказал я.

Полицейский смотрел на меня с явным желанием послать куда подальше. Ему было лет сорок, мордастый, потный, с животиком – такой типичный полицейский из анекдотов.

– Мы убили большую часть нападавших, – сказал я. Подумал и добавил: – Вообще-то уже всех.

– И ты убивал?

– Между нами? – спросил я. – Да.

Взгляд полицейского смягчился:

– Я должен был заступать на смену… пришел, а тут…

Он бросил окурок, раздавил и спросил:

– Что тебе, парень? Представительство закрыто для посещения. Завтра приходи.

– Не факт, что завтра смогу, – ответил я. – Надо сейчас.

Капитан заколебался.

– Помню… у тебя была ксива… покажи… а, к черту… Заходи.

Я благодарно кивнул и зашел, он – вслед за мной. В Представительстве царила тишина, пахло какой-то дезинфицирующей химией. Рамка металлоискателя у входа была выключена, свет пригашен. Представительство казалось палатой для тяжелобольных.